Онегин, столичный житель, вполне усвоил правила света.

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно.

Учился он "понемногу чему-нибудь и как-нибудь". Однако Онегин "знал довольно по-латыни", что необязательно знать светскому человеку. Латынь была распространена среди декабристов и тех, кто получил университетское филологическое образование. Этот язык знали Якушин, Корнилович, Н. Тургенев. Читал Онегин Ювенала, Публия Вергилия; если бранил, то, значит, и читал Гомера, Феокрита (в латинском переводе?), не уступая в начитанности Татьяне. Но если настольная книга Татьяны — "Новая Элоиза" Руссо, то Онегин увлекался Адамом Смитом, что характеризовало его как человека иных интересов, чем Татьяна.

Вскоре "постылой жизни мишура" пресытила Онегина, и он, исполненный презрения к людям ("Кто жил и мыслил, // тот не может в душе не презирать людей"), уезжает из города в деревню. Но "и в деревне скука та же". В деревне Онегин уже не обращает "утро в полдень", а встаёт "в часу седьмом", приближая режим дня к режиму Татьяны. Онегин не бежит из деревни, почувствовав скуку; он в "беспечной неге" предаётся уединению, тишине, "святой жизни", похожей на жизнь Татьяны.

К чтению двух героев подвигают разные импульсы. Онегин, "томясь душевной пустотой", читает певца Гяура и Жуана. В библиотеке Онегина сосредоточены главные книги нового литературного направления — европейского романтизма XIX столетия, в библиотеке Татьяны же большинство книг сентиментального направления. О существовании других книг Татьяна попросту не знает. Она "плоды сердечной полноты" находит в книгах Руссо, во французских романах. Чтение книг в деревне не вылечивает Онегина от хандры

Пережив любовную драму, Евгений "стал вновь читать без разбора": Гиббона, Руссо, Манзони, Гердера, Шамфора, m-me de Stael, Биша, Тиссо, Беля, Фонтенеля, "Прочёл из наших кой-кого". Онегин пустился в точно такое же неразборчивое чтение, что и Татьяна когда-то. Евгений нарушил давно установленный им самим отбор авторов.

Онегин путешествует и возвращается в Москву. Онегин вновь в Москве, вновь в свете. "Цвет столицы ничем не удивил Евгения: