ужасные по своей нагой беззастенчивости, то глубоко, до болезненности трогательные, но никогда не достигающие художественной ясности, прелести и законченности повестей Гоголя.

Особую группу представляет “Хозяйка” (1817), “Белые ночи” (1848) и “Неточка Незванова” (1849). Это — не физиологические картины служащего Петербурга, а первые наброски пробуждающегося творчества крупного художника. В руке его пока нет верности и твердости; он еще не может найти надлежащего тона; образы его еще неясны ему самому, но в них уже чувствуется созидающая сила; она слышится даже и в самом тоне речи, в оригинальном и сильном языке. Во всех этих трех повестях резко выступают особенности будущего писателя: его герои — люди “с судорожно напряженной волей и внутренним бессилием”, люди, которым обида и унижение доставляют болезненное наслаждение — люди, которые в себе самих не могут отделить любви от ненависти и сами себя не понимают, себя самих “вместить не могут”. В продолжение всего этого первого периода своей литературной деятельности Достоевский, несмотря на хороший заработок, был кругом в долгах и “в тисках у нужды” — до того плохо умел он устраивать свои денежные и вообще практические дела. Здоровье его тоже не было удовлетворительным; он несколько раз думал серьезно заняться им, но не было ни средств, ни времени. С кружком “Современника” он скоро совсем разошелся, однако, довольно долго поддерживал хорошие отношения с Белинским, хотя и очень оскорблялся его неблагоприятными отзывами о последних повестях.

“Неточка Незванова” осталась неоконченной вследствие катастрофы, постигшей Достоевского: в ночь на 23 апреля 1849 г. он был арестован и провел восемь месяцев в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Он написал там повесть “Маленький герой”, напечатанную только в 1857 г. Причиной ареста было так называемое дело Петрашевского. Достоевский был судим за то, что посещал собрания у Петрашевского три года, слушал суждения и сам принимал участие в разговорах о строгости цензуры, и на одном собрании, в марте 1849 г., прочел полученное из Москвы от Плещеева письмо Белинского к Гоголю, потом читал его на собраниях у Дурова и отдал для списания копии Монбелли; на собраниях у Дурова слушал чтение статей, знал о предложении завести литографию, у Спешнева слушал чтение “Солдатской беседы”. Приговор генерал-аудиториата о нем гласит: “За участие в преступных замыслах, распространение письма литератора Белинского, полного дерзких выражений против православной