Пользовательского поиска
|
Первая
из трудностей состоит в том, что психолог-консультант работает не с ситуацией,
не с ее трансформацией, а с переживаниями, с системой ценностей, отношении и
состояний человека. Во-вторых, прояснение подлинных мотивов и жизненных смыслов
человека в процессе получения соответствующей психологической помощи может
вообще сделать излишней саму жизненную ситуацию, коль скоро она является
производной от психологических проблем клиента. В-третьих, если в остальных
профессиях межличностные отношения играют подчас важную, порой даже
определяющую роль, а иногда не играют никакой роли, не говоря уже о личностных
достоинствах специалиста (например, официанта), то в рассматриваемой нами
ситуации именно характер, динамика, своеобразие межличностных отношений, личностные
качества психолога-консультанта, предъявляемые и не предъявляемые клиенту, но
улавливаемые последним, играют определяющую, главную роль в динамике процесса
и в конечном итоге в действительности психологической помощи. Уже первая встреча,
первая беседа психолога с обратившимся к нему за помощью человеком может
оказаться решающей и в том, и в другом смысле. Не случайно одним из важнейших
ориентировочных критериев для выбора психолога или психотерапевта является
следующий: «Почувствовали ли вы облегчение после первой беседы?». И не случайно
поэтому в одном из известнейших американских учебников по психологическому
консультированию говорится: «Если бы психологическая помощь сводилась только
к приемам, необходимость в самих консультантах была
бы ничтожной», а такой всемирно известный авторитет, как Карл Роджерс, в своей
книге «О том, как становятся личностью» поместил целый ряд вопросов, освещающих
именно человеческое, личностное «измерение» в практике психологической помощи.
Среди
них такие: «Могу ли я быть таким, который воспринимается как заслуживающий
доверие?», «Могу ли я быть достаточно выразительным?», «Могу ли я позволить
себе испытывать положительные чувства к этому другому?», «Способен ли я быть
достаточно сильной личностью, чтобы отделить се от другого?», «Достаточно ли я
внутренне защищен, чтобы позволить себе это разъединение?», «Могу ли я
позволить войти полностью в мир чувств и смыслов этого другого и увидеть их
так, как он?», «Способен ли я принять его таким, как он есть?».
Насколько непростыми оказываются эти вопросы, может свидетельствовать развернутый в процессе нашей собственной