Пользовательского поиска
|
Все,
что присоединили к нему позднейшие чтения, могло явиться лишь изменением его
первоначальной природы; и если мое усилие вызвать в памяти этот образ
становится тем легче, чем чаще я его повторяю, то самый образ, рассматриваемый
в себе, конечно, уже с самого начала таков, каким он останется навсегда.
Быть
может, скажут, что эти два вида памяти — вспоминание отдельного чтения и знание
урока — различаются между собой лишь количественно, что последовательные
образы, возникающие при каждом чтении, накладываются друг на друга и что
выученный урок есть просто составной образ, являющийся результатом такого
наложения. Бесспорно, что каждое из последовательных чтений отличается от
предыдущего, между прочим, тем, что урок оказывается лучше выученным.
Несомненно, однако, и то, что каждое из них, рассматриваемое именно как новое
прочитывание, а не как все лучше и лучше усвояемый урок, абсолютно довлеет
себе, пребывает в том виде, в каком оно раз осуществилось, и образует вместе со
всеми сопровождающими обстоятельствами несводимый момент моей истории. Можно
даже пойти дальше и сказать, что сознание вскрывает глубокую разницу, разницу
по существу, между этими двумя родами воспоминания. Воспоминание такого-то
чтения есть представление и только представление; оно дается интуицией моего
духа, которую я могу по желанию удлинить или укоротить; я произвольно отвожу
ему ту или другую длительность; ничто не препятствует мне охватить его сразу, как
окидывают одним взглядом картину. Напротив, припоминание выученного урока, даже
когда я ограничиваюсь повторением его про себя, требует вполне определенного
времени, а именно ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы
выполнить, хотя бы только мысленно, одно за другим все те движения, которые
необходимы для произнесения соответственных слов; следовательно, это уже не
представление, это действие. И в самом деле, урок, после того как вы его раз
выучили, не носит уже на себе никакой отметки, выдающей его происхождение и
позволяющей отнести его к прошлому; он составляет принадлежность моего
настоящего в таком же смысле, как, например, привычное умение ходить или
писать; он скорее изживается, “проделывается”, чем представляется; — я мог бы
принять его за врожденную способность, если бы вместе с ним в моей памяти не
возникал ряд тех последовательных представлений-чтений, посредством которых я
его усвоил. Но представления эти независимы от урока, и так как они
предшествовали его усвоению и воспроизведению, то урок, раз выученный, мог бы
также обойтись и без них.