признавать дельность одной практики, то даже передача советов невозможна. Пере­дается мысль, выведенная из опыта, но не самый опыт. Сло­вом, непосредственно можно приобрести только умения и на­выки, ремесленную выучку. Опыт постигается в обобщенном виде.

Если человек есть предмет воспитания, то всестороннее его изучение является необходимостью. Физиология и психология раскрывают организм предмета воспитания, но не идею воспита­ния. Цель воспитания, его направленность определяет филосо­фия. И Ушинский вносит важное уточнение в понимание сущ­ности педагогики. По его словам, педагогика «все же в основном наука философская», поэтому требует «единства идеи.

«К.Д. Ушинский понимал развитие человека не только как ес­тественный процесс, управляемый внутренними закономерно­стями, вне воздействия среды и воспитания. Не органическая наследственность, а историческая преемственность человеческих поколений, усвоение новым поколением достижений культуры своих предшественников делает человека тем или иным. В этом становлении человека велика роль воспитания. Сила воспитания еще не востребована в достаточной мере из-за слабого знания самой природы человека, а также недостаточного изучения инте­ресов развития самого общества».

Ушинский надеялся, что педагогика сможет стать наукой, ес­ли будет связана с жизнью, будет выражать потребности обще­ства и опираться на данные других наук, прежде всего на фило­софию, физиологию и психологию. В предисловии к первому то­му «Педагогической антропологии» он наметил обширную про­грамму исследований на будущее, чтобы педагогика обрела научный характер, а воспитательная деятельность могла опирать­ся на широкие знания о ребенке. Эту программу подхватила в России в самом начале XX в. вновь возникшая экспериментальная психология. А.П.Нечаев указал на труд К.Д.Ушинского «Человек как предмет воспита­ния» как на ее источник.

Заключение

К.Д.Ушинский занимает в общественно-педагогическом дви­жении России особенное место. Это легко объяснимо тем, что он был более талантлив, чем его предшественники и многие со­временники, тем, что он понял запросы своего времени глубже, чем его сотоварищи по народному просвещению, что он был бо­лее научно подготовлен к теоретическому обсуждению вопросов народного образования и общих проблем педагогики, чем мно­гие соучастники литературно-педагогической дискуссии, затя­нувшейся на многие годы, — все это так. Но не менее важно и то, что Ушинский выделяется из среды педагогов-современни­ков всей совокупностью основных идей, которые он сумел при­менить практически в своих учебных книгах, в учебных преобра­зованиях, продвинуть дальше