беспомощность, неприспособленность к «борьбе», к активному противостоянию бесконечному ряду несправедливостей, совершаемых людьми и судьбой.

«Что может быть привлекательнее сказки для сознания, тяготеющего к освобождению от утомительных проблем. Сказка дает иллюзию разрешения трудностей, дает утешение, надежду.

Герои Токаревой лишены веры, ее содержания и ритуала, ее поправки на божественное существование, взора, обращенного горе, не только лишает их, героев, необходимости в духовнике, но и уничтожает трехмерность в развитии межчеловеческого общения, когда возвышающее нравственное чувство могло бы быть мерилом добра и справедливости.

То, о чем повествует читателю Виктория Токарева — печальные в своей несостоятельности современные житейские сказки. Отчего несостоятельные? Именно в силу своей житейности: они все — о сегодняшнем.

Сказки Токаревой построены почти целиком на злободневности, их языкообразность — проста и функциональна, т.к. они имеют своим истоком современную бытовую речь горожанина, не перенасыщенную ни диалектизмами, ни поэтическими тропами.

Почти все персонажи токаревской прозы лишены гармоничной «формы личного существования»: судьба, как правило, поворачивается к ним, если не спиной, то боком — и рассеянно смотрит куда-то вдаль. Мечтательность героев Токаревой рождается на основе непреодолимости ситуации и тягостной необязательности происходящего. Этот уровень пошлости нового времени, высвечивающий тусклые лица негероев, неличностей, почти нелюдей, чья феноменальная неспособность создать из жизни что-либо достойное выродилась в муторное полумонстрозное существование.

Поверим же правде пошлости, которой исполнены книги Виктории Токаревой. И ужаснемся ей», — с точкой зрения Риммы Вейли я не согласна.

Во-первых, литература Виктории Токаревой — это не только «литература для домохозяек». Ее литература для любых читателей, но только за исключением таких людей, которым не нравится правда, не для тех, кто предпочитает сладкую ложь, нежели горькую правду.

Во-вторых, произведения Токаревой очень интересны, и читать их легко. Читатель, кем он не был, — филологом, критиком, домохозяйкой — тянется к книгам этой писательницы. Читателю менее непосредственному тут есть чем поживиться. Бытовизм бытовизмом, читатель это любит. Виктория Токарева точно