ноги немного длинны, да курил он не папиросу, а трубку; и даже девицы, стоявшие подворотней, сказали ему вслед: “Тоже американец!”

Подобные тексты не походят на типичные хармсовские “случаи”, в них ничего не случается, ничего не происходит, детали автором списаны с самого себя, со своего знаменитого имиджа: клетчатые штаны до колен, трубка, черная собачка (которая не раз появляется в незаконченных рассказах). “Не-случаи” (определение А. Герасимовой) изобилуют подробными описаниями незначительных действий и разными сочинительскими экивоками с гоголевским оттенком, например:

“Человек, о котором я начал эту повесть, не отличался никакими особенными качествами, достойными отдельного описания. Он был в меру худ, в меру бледен и в меру ленив. Я даже не могу вспомнить, как он был одет. Я только помню, что на нем было что-то коричневое, может быть, брюки, может быть, пиджак, а может быть, только галстук”.

Другой рассказ (как Иван Яковлевич Бобов никак не может подыскать себе в магазине подходящие брюки) напрямую ассоциируется с гоголевской “Шинелью”.

В 1937 году в дневнике Хармс составил список наиболее близких ему имен писателей в следующем порядке: Гоголь, Прутков, Мейринк, Гамсун, Эдвард Лир и Льюис Кэрролл. Гоголь выступает не только любимым писателем, поставленным на первую строчку, но и учителем, примером в деле “сочинительства”.

В “не-случаях” Хармс осторожен. Если в своих типичных текстах он охотно эксплуатирует момент неожиданности, то здесь — чуть прикоснулся и тотчас же отдернул руку.

Может быть, это происходит потому, что предстоящая неожиданность, на которой обрываются “не-случаи”, близка к так называемому чуду. “Интересно только чудо, как нарушение физической структуры мира”, — замечает Хармс в своей записи 1939 года. Он верил в чудо и при этом сомневался, существует ли оно в жизни. Один из часто встречаемых мотивов его произведений — сон. Сон — самая удобная среда для свершения чудес и веры в них. Рассказ “Утро” (1931) — текст о невозможности создать текст, сон о бессоннице и ожидание чуда.

“Вчера вечером я сидел за столом и много курил. Передо мной лежала бумага, чтобы написать что-то. Но я не знал, что мне надо написать. Я даже не знал, должны быть это стихи или рассказ, или рассуждение. Я ничего не написал и лег спать. Но я долго не спал. Мне хотелось узнать, что я должен был написать.