Пользовательского поиска
|
экзегетам
приходится делать выбор между пониманием их в качестве повторения
(recapitulatio) или же изображения последовательно развивающихся событий. Более
вероятно, что это “суть... разные стороны
одного исторического процесса”. Характерно, что все седмерицы разделены на
две части: 4+3. По снятии каждой из первых четырех печатей возглашает одно из
четырех животных, обращаясь к одному из четырех всадников: “иди!” (в лучших рукописях “... и смотри” отсутствует). За звуками
четырех труб следует поражение третьей части природных стихий: растительности,
моря и его обитателей, рек и источников вод, небесных светил. Изложение
прерывается троекратным горем, живущим на земле, возвещаемым ангелом. И
действительно, следующие три трубы несут поражение уже людям от саранчи,
конного войска и землетрясения. С тем же разделением мы встречаемся 5 глав
спустя, во время излияния семи чаш. Главное отличие этого эпизода в том, что “в излиянии семи чаш совершается суд над
Царством зверя, и те муки, которые оно вызывает, могут быть понимаемы, как
предвосхищение адских мук”, вероятно, поэтому на события семи чаш не
накладывается количественное ограничение в одну треть и временное в пять
месяцев (5-ая труба), как было ранее. Событиям семи чаш характерно и то, что
общее осатанение достигло такой меры, когда покаяние уже не наступает, а новые
кары Божии вызывают только новую “хулу”.
Перед
седьмой трубой мы все же встречаемся с моментом, когда “прочие объяты были страхом и воздали славу Богу небесному” (Откр.
11; 13). Возможно, этим выражается мысль о том, что личные несчастья и
природные катаклизмы должны подвигать человека к нравственному перерождению,
если же этого не происходит и человек запирается в своем упорстве, то бедствия
неизменно увеличиваются.
Первые
четыре чаши, как и трубы, поражают землю, море, реки и источники вод, а также
небесные светила (в отличие от 4-ой трубы светила не затмеваются, но начинается
нестерпимый зной). Излияние пятой чаши становится пределом духовного
помрачения, что является причиной тяжелых душевных мучений и в то же время
новым толчком к богоборчеству (шестая чаша и Армагеддон). Седьмая чаша
заканчивает собой ряд исторических судов Божиих над упорствующем человечеством,
и поэтому здесь уже нет слов о воцарении Господа среди праведников и
обращенных, как это мы видим после 7-ой трубы, но гнев Божий, карающий
зверопоклонников, разгорается с новой силой.