Цветная полоса — одна.

Но семь цветов семью огнями

Горят в одной. Любовь одна,

Одна до века, и не нами

Ей семицветность суждена.

В ней фиолетовость и алость,

В ней кровь и золото вина,

То изумрудность, то опалость...

И семь сияний — и одна.

Не все ль равно, кого отметит,

Кого пронижет луч до дна,

Чье сердце меч прозрачный встретит,

Чья отзовется глубина?

Неразделимая нетленна,

Неуловимая ясна,

Непобедимо-неизменна

Живет любовь, — всегда одна.

Переливается, мерцает,

Она всецветна — и одна.

Ее хранит, ее венчает

Святым единством — белизна.

Ноябрь 1912, СПб.

В первой же строфе Гиппиус вводит образ радуги как символа любви. Она ярка и непредсказуема, ее нельзя угадать, понять, ее цвета завораживают; так же и любовь ярка в своих проявлениях и заставляет забыть обо всем. Гроза отождествляется с человеческой жизнью, любовь бывает лишь однажды — так же, как и каждая гроза имеет свою единственную радугу. Радуга настолько многолика и пестра, что ее нельзя определить одним цветом, так же и любовь многогранна в своих чувствах и проявлениях. Гиппиус говорит о том, что нет достойных или недостойных любви, нет избранных для этого чувства, ведь для любви не важно кто ты, перед нею все равны: “Не все ль равно, кого отметит, // Кого пронижет луч до дна, // Чье сердце меч прозрачный встретит, // Чья отзовется глубина?” Любовь настолько противоречива, что человеческому разуму сложно постичь это чувство, поэтому она: “Неразделимая нетленна, // Неуловимая ясна, // Непобедимо неизменна // Живет любовь, — всегда одна”. В последней