заключается в первую очередь в том, чтобы “заставить колеблющийся перед лицом своей судьбы немецкий народ пойти своим путем к величию“. Мысль о связанном с этим риске гибели Германии вызвала у него во время войны лишь замечание: “тогда будет все равно”.

Следовательно, и национализм Гитлера также не был однозначен, ибо он, не задумываясь, готов был поступиться с интересами нации. Но, тем не менее, этот национализм был достаточно интенсивным, чтобы вызвать всеобщее сопротивление. Потому что, хотя Гитлер частично и выражал защитные эмоции времени и континента, а его лозунги оказывали воздействие далеко за пределами страны, и к Германии Гитлера относились с уважением, ему так никогда и не удалось придать этому своему оборонительному началу нечто большее, нежели узкий и жесткий национальный профиль. В ходе своих бункерных медитаций весной 1945 года он как-то назвал себя “последним шансом Европы“ и попытался в этой связи оправдать применение насилия по отношению к континенту: “Она не могла быть покорена шармом или силой убеждения. Чтобы ее заиметь, нужно было ее изнасиловать”. Но вот именно шансом Европы Гитлер и не был: не было такого момента, когда он смог бы, перешагнув через себя, войти в игру действительно в роли политической альтернативы. Разве только во время войны, когда речь шла о попытке придать кампании против Советского Союза европейскую значимость, он раскрылся как тот заклятый враг интернационализма, каким он начинал.

Таким образом, наш взор еще раз обращается к до странности противоречивому месту Гитлера во времени, в истории. Несмотря на всю свою оборонительную, в принципе, позицию, он долгое время считался прогрессивной по своей сути, современной фигурой эпохи, и окружавший его ореол нацеленности на будущее был тогда в сознании большинства его современников столь же неоспоримым, как и та природа, каковой он обладает в глазах подавляющей части нынешнего восприятия. Современными и отвечавшими духу времени казались 20-м и 30-м годам и техника, и коллективные представления о порядке, и монументальные пропорции, и воинственные позиции, и гордость человека из массы, и аура “звезды“; и одной из причин успеха национал-социализма было также как раз то, что он ловко присвоил себе все эти элементы. В том же ряду стояли и командные жесты крупных личностей; время восхождения и успехов Гитлера в значительной степени протекало под знаком цезаристских тенденций, доходивших до тоталитарного культа вождя в сталинском Советском