Пользовательского поиска
|
Европы
и всего мира; не только он сам пришел из ниоткуда — из ниоткуда шли и его
мысли. Не обращая внимания на границы на географической карте Европы,
закрепившиеся в результате войн и изменения соотношения сил, он переделал эту
карту на свой лад, разрушил державы и помог подняться новым силам, вызвал
революции и положил конец веку колониализма; в конечном итоге он гигантским
образом расширил эмпирический горизонт человечества.
Доминирующим
среди тех мотивов, в которых он смыкался с сильным течением духа времени, было
неизменное чувство угрозы: страх перед лицом процесса уничтожения, жертвой
которого были на протяжении веков многие государства и народы, но который
только теперь, на этом перекрестке всей истории развил универсальную,
угрожающую всему человечеству мощь.
Идея
спасения была для него неразрывно связана с самоутверждением Европы, рядом с
которой не существовало никакой иной части света, никакой иной сколько-нибудь
значительной культуры, все другие континенты были лишь географическими
понятиями, пространством для рабовладения и эксплуатации — пустыми плоскостями.
Да и само выступление Гитлера было одновременно и последним гиперболизированным
выражением европейского притязания оставаться хозяином собственной, а тем самым
и всей истории вообще. В его картине мира Европа, в конечном счете, играла ту
же роль, что и немецкий дух в сознании поры его молодости: это была
находившаяся под угрозой, уже почти утраченная высшая ценность.
И хотя сам он был фигурой демократического века, он олицетворял собой лишь его антилиберальный вариант, характеризуемый сочетанием манипуляции голосами путем плебисцитов и харизмы вождя. Одним из непреходящих горьких уроков ноябрьской революции 1918 года было осознание того, что существует неясная взаимосвязь между демократией и анархией, что хаотические состояния и являются собственным, неподдельным выражением подлинного народовластия, а произвол — его законом. Отсюда нетрудно истолковать восхождение Гитлера и как последнюю отчаянную попытку удержать старую Европу в условиях привычного величия. К парадоксам явления Гитлера относится то, что он с помощью краха пытался защитить чувства порядка и авторитета перед лицом восходящей эпохи демократии с ее правами решающего голоса для масс, эмансипацией и распадом национальной и расовой идентичности. Но он выразил также и долго копившийся протест против презренного эгоизма крупного капитала,