Пользовательского поиска
|
психологические
последствия, и, возможно, именно в этом заключался ее важнейший аспект: она
коренным образом изменила все отношение немцев к политике. До этого немецкий
народ чуждался политики и ориентировался на частные взгляды, качества и цели;
успех Гитлера был частично связан с этим. А бросающееся в глаза на протяжении
длительных периодов отсутствие людей, выступающих лишь при случае и как бы
издалека как пассивный элемент, как инструмент или декорация, отражает что-то
от традиционного немецкого воздержания от политики, что в психологическом плане
так играло на руку режиму и было использовано им. Ибо в целом нация, которой
разрешалось только маршировать, тянуть в знак приветствия руки и аплодировать,
воспринимала себя не столько выключенной Гитлером из политики, сколько
избавленной от нее. Всему набору ценностей — таких как “третий рейх “, народная
общность, вождизм, судьба или величие — были гарантированы массовые
рукоплескания не в последнюю очередь как раз потому, что они означали отказ от
политики, от мира партий и парламентов, от уловок и компромиссов. Мало что
воспринималось и понималось столь спонтанно, как склонность Гитлера мыслить
категориями героики, а не политики, трагики, а не социальности и замещать
вульгарную заинтересованность подавляющими мистическими суррогатами. О Рихарде
Вагнере сказано, что он делал музыку для людей без музыкального слуха, с тем же
правом можно сказать, что Гитлер делал политику для аполитичных.
Враждебное
отношение немцев к политике Гитлер использовал двояким образом: вначале он
непрерывной тотальной мобилизацией заставил людей втянуться в общественную
сферу, и, хотя это в подавляющей степени шло под знаком одурманивающих массовых
празднеств, которые как раз и имели своей целью извести весь политический
интерес, он все же не мог воспрепятствовать тому, что тем самым была порождена
новая сфера переживаний: впервые нация последовательно отчуждалась от своего
приватного мира. Пусть режим допускал или требовал лишь ритуальных форм участия
— но сознание-то все-таки изменялось. В результате, в подрывных действиях
социальной революции, рушился и весь привычный немецкий интерьер, и вся сфера
личного довольства бытием с ее мечтами, ее отчужденным от всего мирского
счастьем и тоской по политике без политики.
Но, с другой стороны, и ужас политической и моральной катастрофы, уготованный Гитлером стране, повлиял на изменение ее сознания. Освенцим явился символом фиаско приватного немецкого мира и его эгоцентрической