Пользовательского поиска
|
Городские и пустынные монастыри
различались между собой не одной только внешней обстановкой, но и общественным
значением, духом, складывавшегося в тех и других быта и в большинстве случаев
самим происхождением. Городские и подгородные монастыри обыкновенно созидались
набожным усердием высших церковных иерархов, также князей, бояр, богатых горожан
— людей, которые оставались в стороне от основанных ими обителей, не входили в
состав созванного ими монастырского братства. Живя среди мира, в ежедневном с
ним общении и для его религиозных нужд, такие монастыри и назывались “мирскими”.
Другие имели более самобытное
происхождение, основывались людьми, которые, отрекшись от мира, уходили в
пустыню, там становились руководителями собиравшегося к ним братства и сами вместе
с ним изыскивали средства для построения и содержания монастыря. Иные
основатели таких пустынных монастырей становились отшельниками прямо из мира,
еще до пострижения, но большинство проходило иноческий искус в каком-либо
монастыре, обыкновенно также пустынном, и оттуда потом уходили для лесного
уединения и создавали новые пустынные обители, являющиеся как бы колониями
старых. Три четверти пустынных монастырей XIV и XV вв. были такими колониями,
образовывались путем выселения их основателей из других монастырей, большей
частью пустынных.
Пустынный монастырь воспитывал в своем
братстве особое настроение. Основатель его некогда ушел в лес, чтобы спастись в
безмолвном уединении, убежденный, что в миру, среди людской молвы, то
невозможно. К нему собирались такие же искатели безмолвия. Строгость жизни,
слава подвигов привлекали сюда издалека не только богомольцев и вкладчиков, но
и крестьян, которые селились вокруг богатевшей обители, как религиозной и
хозяйственной своей опоры, рубили окрестный лес, ставили дома, расчищали нивы.
Здесь монастырская колонизация встречалась с крестьянской и служила ей
невольной путеводительницей. Так на месте одинокой хижины отшельника вырастал
многолюдный, богатый и шумный монастырь.
Но среди братии нередко оказывался ученик основателя, тяготившийся этим неиноческим шумом и богатством, верный духу и преданию своего учителя, он с его же благословения уходил от него в нетронутую пустыню, и там тем же порядком возникала новая лесная обитель. Иногда сам основатель бросал свой монастырь, чтобы в новом лесу повторить свой прежний опыт. Так из одиночных