Пользовательского поиска
|
сотрудников Н. И. Быкова и П. Н.
Каптерева “Вечная мерзлота и строительство на ней”.
В конце июня тридцать четвертого в
Сковородино к Павлу Александровичу приезжает жена Анна Михайловна с младшими
детьми Ольгой, Михаилом и Марией (в это время старшие сыновья Василий и Кирилл
были в геологических экспедициях). Это свидание с семьей состоялось благодаря
ходатайству все той же Е. П. Пешковой. Свидание оказалось последним, ибо уже в
сентябре Флоренский переводится в Соловецкий монастырь особого назначения, реорганизованный
впоследствии в тюрьму. Тут Павел Александрович работает на заводе иодной
промышленности (иодпром), где занимается проблемой добычи йода и агар-агара из
морских водорослей. За этот период он сделал более десяти запатентованных
научных открытий и изобретений.
А потом было “заседание” тройки УНКВД
ЛО от 25 ноября 1937 года, и ее приговор, оборвавший жизнь великого человека.
Трагическое окончание жизни сознавалось Павлом Александровичем как проявление
всеобщего духовного закона. В своем письме от 13 февраля 1937 года Флоренский
пишет: “Ясно, что свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как
расплачиваясь за это страданиями и гонениями”. С тех пор смерть священника Павла
Флоренского стала темой многочисленных легенд.
Культ человека, не ограниченного в деятельности
и правах высшими, надчеловеческими духовными ценностями, неизбежно приводит в
области искусства к культу крайнего индивидуализма, в области науки — к культу
оторванного от жизни знания, в области хозяйства — к культу хищничества, в
области политики — к культу личности. В то время когда Флоренский начал писать
об этом, казалось невероятным, что уже ХХ век приведет культуру, да и все
человечество, к возможности самоуничтожения. И лишь спустя пятьдесят лет после кончины
Флоренского, когда культура вновь обратилась к поискам вечных истин, к истокам
и родникам подлинной духовности, мы убеждаемся, что он был прав в своих
тревожных прозрениях. Именно поэтому трагическая по земным меркам судьба
Флоренского привела не к гибели, а к торжеству и победе дела его жизни. На
самом деле трагична не судьба Флоренского, а трагично время, в которое он жил,
культура, которая оказалась неспособной вместить в себя мыслителя, священника и
ученого.
“Оглядываясь назад, — писал Павел Александрович в письме от 20 апреля 1937 года, — я вижу, что у меня никогда не было действительно благоприятных