Третьим по времени адресатом лирических стихов Лермонтова начала 1830-х гг. была Варвара Александровна Лопухина (1815 – 1851), в замужестве Бахметева, сестра его товарища по университету, соседка по московской квартире на Малой Молчановке, к которой он питал до конца жизни едва ли не самое глубокое чувство, когда-либо вызванное в нем женщиной. Чувство к ней Лермонтова оказалось самым сильным и продолжительным; по мнению близкого к поэту А. П. Шан-Гирея, Лермонтов “едва ли не сохранил... его до самой смерти своей”. Лопухина была адресатом или прототипом как в ранних стихах: “К. Л.” (“У ног других не забывал...”, 1831), “Она негордой красотою...”, 1832, и др., так и поздних произведений: “Валерик”, посвящение к VI редакции “Демона”; в стихотворении “Нет, не тебя так пылко я люблю”, в “Княгине Лиговской” (Вера) и др.

Летом 1830 г. внимание поэта сосредоточилось на личности и поэзии Байрона. Он впервые сравнивает себя с английским поэтом, осознает родство своего нравственного мира с байроновским, посвящает несколько стихотворений польской революции. Это говорит о том, что увлечение поэта “черноокой” красавицей Сушковой, не было таким всепоглощающим и трагическим, как это рисует сама героиня. Этот “роман” внес новую горечь в душу поэта, за ним последовала действительно жестокая месть — один из его ответов на людское бессердечие, легкомысленно отравлявшее его “ребяческие дни”, гасившее в его душе “огонь божественный”. С сентября 1830 г. Лермонтов числится студентом московского университета сначала на “нравственно-политическом отделении”, потом на “словесном”. Университетское преподавание того времени не могло способствовать умственному развитию молодежи; студенты в аудиториях немногим отличались от школьников. Серьезная умственная жизнь развивалась за стенами университета, в студенческих кружках, но Лермонтов не сходится ни с одним из них. У него, несомненно, больше склонности к светскому обществу, чем к отвлеченным товарищеским беседам. По природе своей он наблюдатель. У него давно уже исчезло чувство юной, ничем не омраченной доверчивости, охладела способность отзываться на чувство дружбы, на малейшие проблески симпатии. Его нравственный мир отличался от нравственного мира его товарищей. Он не менее их уважал университет: “светлый храм науки” он называет “святым местом”, описывая отчаянное пренебрежение студентов к жрецам этого храма. Он знает и о философских заносчивых “спорах” молодежи, но сам не принимает в них участия. Он, вероятно, даже не был знаком с самым горячим спорщиком — знаменитым впоследствии критиком, хотя один из героев его студенческой драмы “Странный человек” носил