Роль “льва” в петербургском свете завершилась для Лермонтова крупным недоразумением: ухаживая за княгиней Щербатовой, которой были посвящены стихотворения “На светские цепи”, “Молитва” и, возможно, стихотворение “Отчего”, он встретил соперника в лице сына французского посланника Баранта. В результате — дуэль, окончившаяся благополучно, но повлекшая арест Лермонтова на гауптвахте, потом перевод в Тенгинский пехотный полк на Кавказе. Во время ареста Лермонтова посетил Белинский. Когда он познакомился с поэтом, достоверно неизвестно. Вполне достоверно одно, что впечатление Белинского от первого знакомства осталось неблагоприятное. Лермонтов по привычке уклонялся от серьезного разговора, сыпал шутками и остротами по поводу самых важных тем — и Белинский, по его словам, не раскусил поэта. Свидание на гауптвахте окончилось совершенно иначе: Белинский пришел в восторг и от личности, и от художественных воззрений поэта. Он увидел поэта “самим собой”; “в словах его было столько истины, глубины и простоты!” Впечатления Белинского повторились на Боденштедте, впоследствии переводчике произведений поэта. Казаться и быть для Лермонтова были две вещи совершенно различные; перед людьми малознакомыми он предпочитал казаться, но был совершенно прав, когда говорил: “Лучше я, чем для людей кажусь”. Близкое знакомство открывало в поэте и любящее сердце, и отзывчивую душу, и идеальную глубину мысли. Только Лермонтов очень немногих считал достойными этих своих сокровищ.... В апреле 1840 был отдан приказ о переводе поэта в Тенгинский пехотный полк в действующую армию на Кавказ, где поэт окунулся в боевую жизнь и на первых же порах отличился “мужеством и хладнокровием” — так выражалось официальное донесение. 3 – 5 мая Лермонтов выехал из Петербурга; в Москве был на именинном обеде Н. В. Гоголя с А. И. Тургеневым, Вяземским, Е. А. Баратынским, Хомяковым, Самариным; посещал дом Н. Ф. и К. К. Павловых. В июне он прибывает в Ставрополь, в главную квартиру командующего войсками Кавказской линии генерала П. Х. Граббе, а в июле уже участвует в постоянных стычках с горцами и в кровопролитном сражении при реке Валерик. Очевидцы сообщали об отчаянной храбрости Лермонтова, удивлявшей кавказских ветеранов. В стихотворении Валерик и в письме к Лопухину Лермонтов ни слова не говорит о своих подвигах...

Тайные думы поэта давно уже были отданы роману. Он был задуман еще в первое пребывание на Кавказе; княжна Мери, Грушницкий и доктор Вернер, по словам того же Сатина, были списаны с оригиналов еще в 1837 г. Последующая обработка, вероятно, сосредоточивалась преимущественно на личности главного героя,