списках и принесло Лермонтову широкую известность. Основную тяжесть вины Лермонтов перенес на общество и его верхушку — “новую аристократию” (“надменные потомки/ Известной подлостью прославленных отцов”), не имеющую за собой опоры в национальной исторической и культурной традиции и составлявшую в столице ядро антипушкинской партии, сохранившей к поэту и посмертную ненависть. Заключительные 16 строк стихотворения (написанные позднее, 7 февраля) были истолкованы при дворе как “воззвание к революции”. 18 февраля 1837 Лермонтов был арестован. Против него было возбуждено политическое дело о “непозволительных стихах”. Под арестом поэт пишет несколько стихотворений: “Сосед” (“Кто б ни был ты, печальный мой сосед”), “Узник”, положивших начало блестящему “циклу” его “тюремной лирики”: “Соседка”, “Пленный рыцарь” (оба — 1840) и др.

Через несколько дней после ареста, в феврале 1837 г., по высочайшему приказу корнет Лермонтов был переведен прапорщиком в нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Поэт отправлялся в изгнание, сопровождаемый общим вниманием: здесь были и страстное сочувствие, и затаенная вражда.

Простудившись в дороге, был оставлен для лечения (в Ставрополе, Пятигорске, Кисловодске, апрель – начало мая — 1-ая половина сентября 1837); по пути следования в полк он “изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуше. В Кубе, в Шемахе, в Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьем за плечами, ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов...” (из письма Раевскому, 2-я половина ноября — начало декабря 1837). В ноябре поэт был в Тифлисе, где у него возникли связи с культурной средой, группировавшейся вокруг тестя Грибоедова А. Чавчавадзе, одного из наиболее значительных представителей грузинского романтизма. Лермонтов близко соприкасается с народной жизнью, видит быт казачьих станиц, русских солдат, многочисленных народностей Кавказа. Все это проецируется в его творчество. В 1837 поэт записывает сказку об Ашик-Керибе, стремится передать колорит восточной речи и психологию “турецкого” (тюркского, по-видимому, азербайджанского) сказителя; в “Дарах Терека”, “Казачьей колыбельной песне”, “Беглеце”; из фольклорной стихии вырастает народный характер, с присущими ему чертами. В Пятигорске и Ставрополе он встречается с Н. М. Сатиным, знакомым ему по Московскому пансиону; Белинским; доктором Н. В. Майером, который стал прототипом доктора Вернера в “Княжне Мери”; знакомится с ссыльными декабристами В. М. Голицыным, В. Н. Лихаревым, М. А. Назимовым) и близко сходится с А. И. Одоевским, памяти которого посвятил прочувственное стихотворение “Памяти А. И. Одоевского”. Люди “поколения 1820-х”, в частности декабристы