красавицы и расстроить ее брак с Лопухиным, братом неизменно любимой Вареньки и Марии, к которой он писал такие задушевные письма. Затем Лермонтов скомпрометировал Сушкову в глазах “света”, поставил ее в положение смешной героини неудавшегося романа и окончательно порвал с ней. Он написал на ее имя анонимное письмо с предупреждением против себя самого, направил письмо в руки родственников несчастной девицы и, по его словам, произвел “гром и молнию”. Потом, при встрече с жертвой, он разыграл роль изумленного, огорченного рыцаря, а в последнем объяснении прямо заявил, что он ее не любит и, кажется, никогда не любил. Все это, кроме сцены разлуки, Лермонтов рассказал Верещагиной в письме к ней, видя при этом лишь “веселую сторону истории”. Эту единственную темную страницу в биографии Лермонтова можно объяснить только печальным наследством юнкерского воспитания и стремлением создать себе “пьедестал” в “свете”.

Совершенно равнодушный к службе, неистощимый в проказах, поэт пишет застольные песни самого непринужденного жанра — и в то же время такие произведения, как “Я, матерь Божия, ныне с молитвою”... До этого поэтический талант Лермонтова был известен лишь в офицерских и светских кружках. Первое его произведение, появившееся в печати — “Хаджи Абрек” — попало в “Библиотеку для Чтения” без его ведома, и после этого невольного, но удачного дебюта Лермонтов долго не хотел печатать своих стихов.

В 1835 – 1836 Лермонтов еще не входит в ближайший пушкинский круг; с Пушкиным он также не знаком. Тем более принципиальный характер получает его стихотворение “Смерть Поэта” (1837; опубликовано в 1858), написанное сразу же после гибели Пушкина. Лермонтов предстал перед русской публикой со всей силой своего поэтического таланта. Поэт был болен, когда совершилось страшное событие. До него доходили разноречивые толки; “многие”, рассказывает он, “особенно дамы, оправдывали противника Пушкина”, потому что Пушкин был дурен собой и ревнив и не имел права требовать любви от своей жены. Невольное негодование охватило поэта, и он “излил горечь сердечную на бумагу”. Стихотворение оканчивалось сначала словами: “И на устах его печать”. Оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю в высшем обществе. Один из родственников Лермонтова, Н. Столыпин, стал в глаза порицать его горячность по отношению к такому джентльмену, как Дантес. Поэт вышел из себя, приказал гостю выйти вон и в порыве страстного гнева набросал заключительную отповедь “надменным потомкам”...Лермонтов говорил от лица целого поколения, одушевляемого скорбью о гибели национального гения и негодованием против его врагов. Стихотворение мгновенно распространилось в