меньше, некоторые стихи и произведения годами не попадают в печать или вообще остаются в столе автора.

Решительно отказавшись от своих былых иллюзий, она ничего уже не оплакивала и не придавалась никаким умилительным воспоминаниям о том, что ушло в прошлое. В ее стихах зазвучали совсем иные ноты:

Берегитесь могил:

Голодней блудниц!

Мертвый был и сенил:

Берегитесь гробниц!

От вчерашних правд

В доме смрад и хлам.

Даже самый прах

Подари ветрам!

Вокруг Цветаевой все теснее смыкалась глухая стена одиночества. Ей некому прочесть, некого спросить, не с кем порадоваться. В таких лишениях, в такой изоляции она героически работала как поэт, работала, не покладая рук.

Самое ценное, самое несомненное в зрелом творчестве Цветаевой — ее неугасимая ненависть к “бархотной сытости” и всякой пошлости. В дальнейшем творчестве Цветаевой все более крепнут сатирические ноты. В то же время в Цветаевой все более растет и укрепляется живой интерес к тому, что происходит на покинутой Родине. “Родина не есть условность территории, а принадлежность памяти и крови, — писала она. — Не быть в России, забыть Россию — может бояться только тот, кто Россию мыслит вне себя. В ком она внутри — тот теряет ее лишь вместе с жизнью”. С течением времени понятие “Родина” для нее наполняется новым содержанием. Поэт начинает понимать размах русской революции (“лавина из лавин”), она начинает чутко прислушиваться к “новому звучанию воздуха”.

Тоска по России сказывается в таких лирических стихотворениях, как “Рассвет на рельсах”, “Лучина”, “Русской ржи от меня поклон”, “О неподатливый язык...”, сплетается с думой о новой Родине, которую поэт еще не видел и не знает, — о Советском Союзе, о его жизни, культуре и поэзии.

Покамест день не встал

С его страстями стравленными,

Из сырости и шпал

Россию восстанавливаю.