Пользовательского поиска
|
Да будет живым, не воспетым
Моей не узнавший любви.
Лирика Ахматовой, не только любовная, рождается на самом стыке противоречий из соприкосновения Дня с Ночью и Бодрствования со Сном:
Когда бессонный мрак вокруг клокочет,
Тот солнечный, тот ландышевый клин
Врывается во тьму декабрьской ночи.
Интересно, что эпитеты “дневной” и “ночной”, внешне совершенно обычные, кажутся в ее стихе, если не знать их особого значения, странными, даже неуместными:
Уверенно в дверь постучится
И, прежний, веселый, дневной,
Войдет он и скажет: “Довольно,
Ты видишь, я тоже простыл”...
Характерно, что слово “дневной” синонимично здесь словам “веселый” и “уверенный”.
Так же, вслед за Тютчевым, могла бы она повторить знаменитые его слова:
Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами...
Сны занимают в поэзии Ахматовой большое место.
Но — так или иначе — любовная лирика Ахматовой 20 — 30-х годов в несравненно большей степени, чем прежде, обращена к внутренней, потаенно-духовной жизни. Ведь и сны, являющиеся у нее одним из излюбленных художественных средств постижения тайной, сокрытой жизни души, свидетельствуют об этой устремленности художника внутрь, в себя, в тайное тайных вечно загадочного человеческого чувства. Стихи этого периода в общем более психологичны. Если в “Вечере” и “Четках” любовное чувство изображалось, как правило, с помощью крайне немногих вещных деталей (вспомним образ красного тюльпана), то сейчас, ни в малейшей степени не отказываясь от использования выразительного предметного штриха, Анна Ахматова, при всей своей экспрессивности, все же более пластична в непосредственном изображении психологического содержания.
Но пластичность ахматовского любовного стихотворения ни в малейшей мере не предполагает описательности, медленной текучести или повествовательности. Перед нами по-прежнему — взрыв, катастрофа, момент