я видал девиц красивей, я видал девиц стройнее...

Но оказалось, что Маяковский сказал неправильно. Оказалось, что Татьяна Яковлева вовсе не “товарищ”.

Парижская любовь Маяковского, красивая, статная Яковлева, слыла в Париже “дамой полусвета”, вела соответствующий этому “статусу” образ жизни и не лишала своих чар многих именитых мужчин, среди которых был даже великий Шаляпин.

Рассказывая о встрече с красавицей в Париже, Маяковский подчеркивает свое отрицательное отношение ко всякого рода случайным связям, ничего общего не имеющим с настоящей любовью: “Не поймать меня на дряни, на прохожей паре чувств. Я ж навек любовью ранен” (из стихотворения “Письмо к товарищу Кострову...”). Маяковский не допускает отождествления любви с чувственной страстью, какой бы сильной и волнующей она не была.

В “Письме к товарищу Кострову...” Маяковский сумел передать состояние любовного и творческого возбуждения. У поэта обострилось восприятие окружающего мира. Его привлекают и “земные огни”, и “небесные светила”. Душу переполняет “сонм видений и идей”, “ураган, огонь, вода подступают в ропоте”. И из всего этого рождается поэзия.

Совершенно иного плана второе, посвященное Татьяне Яковлевой стихотворение. Оба эти стихотворения (и “Письмо товарищу Кострову...”, и “Письмо Татьяне Яковлевой”) о любви, но, сравнивая их, понимаешь, насколько они различны, хотя и написаны приблизительно в один период.

Если первое носит более глобальный, даже где-то, философский характер, то второе — более личное. В “Письме Татьяне Яковлевой” Маяковский весь как будто нараспашку, открыт. Здесь уживаются рядом сила страсти и ее бессилие, ревность и достоинство.

Ты не думай, щурясь просто из-под выпрямленных дуг.

Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук.

Не хочешь?

Оставайся и зимуй,

И это оскорбление на общий счет нанижем.

Я все равно тебя когда-нибудь возму

Одну или вдвоем с Парижем.