Пользовательского поиска
|
приносившими ему немалую часть дохода
частными собственниками. Иное дело — традиционные взаимоотношения внутри
общины, о которых уже шла речь. Здесь имущие из высших каст явно выступали в
функции религиозно-санкционированных верхов, живших за счет труда низших,
обездоленных, неприкасаемых, причем к неравенству традиционно-кастовому,
освященному принципом религиозного взаимообмена (джаджмани), в общине нередко
добавлялось и вполне обычное для всех обществ, знакомых с частной
собственностью, неравенство между имущими и работающими на них неимущими
(аренда, найм и т.п.).
Резюмируя, можно еще раз сказать, что
взаимоотношения между государством и общиной в доисламской средневековой Индии
в принципе были такими же, что и на остальном Востоке. Однако основанная на
кастовых нормах специфика индийского общества довела эти отношения до уровня
автоматизма, что объективно вело к ослаблению государства как
политико-административной структуры и соответственному укреплению общины как
элемента общества. Как и в других странах Востока, в Индии государство тоже
довлело над обществом, но автономия и принципы саморегулирования в индийском
обществе были столь велики, что давление государства сверху слабо ощущалось
внизу. У государства почти не было забот об управлении народом (общинами), но
именно это и делало индийское государство тем, чем оно было.
Главенствующему политическому положению сангхи в стране соответствовало ее экономическое могущество. Монахи по-прежнему именовались бхикшу — нищие, но давно ушло то время, когда это название отражало действительное положение вещей. Уж очень рано сангха получила многочисленные источники обогащения и вопреки тому культу бедности, которым было проникнуто буддийское учение, стала активнейшим образом использовать эти источники. На первом плане было “подаяние”, означавшее теперь богатые пожертвования состоятельных людей и огромные доходы от паломников, посещавших монастыри. Государство и частные лица дарили монастырям большие участки земли, обработка которых давала огромные доходы. Есть сведения о том, что два монастыря (Читталапаббата и Тиссамахавихара) единовременно держали запасы риса, нужные для того, чтобы в течение трех лет кормить 12 тысяч монахов. Известно такое свидетельство китайского путешественника Фа Синя, посетившего Цейлон в III в. н. э.: “кладовые монахов полны драгоценными камнями и ювелирными изделиями. Царь, отправившийся