Мережковский в своем “манифесте” решительно выступает против реализма в литературе. “Преобладающий вкус толпы — до сих пор реалистический”, — пишет он и всячески третирует этот “отсталый”, невежественный вкус. В качестве наиболее яркого отрицательного примера он берет “позитивные романы Золя”. Объясняя их небывалый успех громадной газетной рекламой, Мережковский утверждает, что “в сущности, все поколение конца XIX века носит в душе своей то же возмущение против удушающего, мертвенного позитивизма, который камнем лежит на нашем сердце”.

Мережковскому вторит Бальмонт: “Реалисты всегда являются простыми наблюдателями, символисты — всегда мыслители. Реалисты охвачены прибоем конкретной жизни, за которой они не видят ничего, — символисты, отрешенные от реальной действительности, видят в ней только свою мечту, они смотрят на жизнь из окна”.

Брюсов так мотивирует устремление к потустороннему миру: “Искусство то, — что в других областях мы называем откровением, создание искусства — это приоткрытие двери в Вечность. Мы живем среди вечной исконной лжи. Мысль, а, следовательно, и наука, бессильна разоблачить эту ложь. Но... есть просветы. Эти просветы — те мгновения экстаза, сверхчувственных интуиций, которые дают иные постижения мировых явлений, глубины, проникающие за их внешнюю кору, в их сердцевину”. Всеми характерными признаками символизма отмечено стихотворение Брюсова “Прощальный взгляд” (типичное для его раннего пера). Конкретные предметы, изображенные в этом стихотворении, заключают в себе какую-то отвлеченную идею и кажутся призрачными.

Я сквозь незапертые двери

Вошел в давно знакомый дом,

Как в замок сказочных поверий,

Постигнутый волшебным сном.

Сквозь спущенные занавески

Чуть проникали тени дня,

И люстры тонкие подвески

Сверкали бледно, не звеня.

Я встретил взгляд без выраженья

Остановившихся часов.

Полузасохшие растенья

Стояли стражей мертвецов.