Удивительная доверчивость северян... Избушки охотничьи. Все остается. Лучина. Хлеб. Взаимовыручка. И Лукашин был благодарен этому краю. Он омылся в ключевых родниках... он окреп, набрался сил. И не только физических, но и духовных. Он окунулся в живой, родниковой воде... Он влюбился в этот первозданный край”.

Роман “Две зимы и три лета” создавался на волне событий, происходивших после XX съезда партии, когда появилась возможность открыто обсуждать положение в стране.

Заметки к роману конца 1950-х – начала 1960-х годов, повесть “Вокруг да около”, выступление на партийном собрании Ленинградских писателей (1964) позволяют судить о гражданской позиции Абрамова в те годы. Он ставил самые трудные, болевые вопросы времени. Он говорил о бедственном положении крестьян, о чиновничьем произволе, об опасности возрождения нового культа личности, об уроках нашей истории, о необходимости соблюдения законов, о развитии демократии и гражданского самосознания.

Во весь голос сказать в печати все, что мучило писателя, в те годы оказалось невозможным. За повесть “Вокруг да около” он подвергся разносной критике, слова на Втором съезде писателей РСФСР (1965) ему не дали. В такой обстановке он проявил, пожалуй, максимальное мужество, создав роман “Две зимы и три лета”. В нем Абрамов-художник, Абрамов-мыслитель обрел свою высоту. Если в первом романе главенствовали любовь-восхищение, сыновняя благодарность, а все трудности объяснялись войной, то во второй книге углубилось исследовательское начало, возрос масштаб художественного постижения конфликтов, судеб, характеров. Абрамов одним из первых смело заговорил о бедственном и бесправном положении крестьян. Он взывал к социальной справедливости, он поведал о тех трагически-тупиковых ситуациях, в которых оказались лучшие люди деревни — совестливые, трудолюбивые, выстоявшие в войну. При этом писатель не впадал в одностороннее обличительство. Он запечатлел израненную, но живую душу народа, не утратившего в пору бед и лишений любовь к земле, чувство ответственности, взаимопомощи, сострадания.

Предварительные заметки к роману 1958 – 1959 годов выявляют болевой накал мысли и чувств писателя: “В стране две денежных системы: рубль и трудодень. Трудодень — палочка, за ней ничего. Колхозник получает трудодни, но их никто никуда не брал, потому что они ничего не стоили.