Пользовательского поиска
|
стихотворении, изображающем осужденного на гибель Дон-Жуана, “изменника” романтическому идеалу единственной и вечной любви, звучит тот же мотив надвигающегося “возмездия”:
Из страны блаженной, незнакомой, дальней
Слышно пенье петуха.
Что изменнику блаженства звуки?
Миги жизни сочтены...
Сравнить неслучайный отголосок этого мотива в поэме Ахматовой:
Крик петушиный нам только снится,
За окошком Нева дымится
Ночь бездонна и длится, длится
Петербургская чертовня.
Этот отрывок перекликается и со стихами из первого стихотворения цикла “На поле Куликовом”: “И вечный бой! Покой нам только снится”, а третьей строкой (Ночь бездомна) с блоковскими стихами “Жизнь пуста, безумна и бездонна” (также из “Шагов Командора”) и “Жизнь пустынна, бездомна, бездонна”.
“Блок ждал Командора”, — записала Ахматова в своих материалах к поэме: это ожидание также признак людей ее “поколения”, обреченных погибнуть вместе со старым миром и чувствующих приближение гибели. Не случайно и Коломбина, как сообщается в прозаическом введении к главе второй, некоторым кажется “Донной Анной (из “Шагов Командора”)”. Перекличка эта явственно начинается уже в предпосланном всей поэме “Девятьсот тринадцатый год” эпиграфе из оперы Моцарта “Дон-Жуан”, в которой гибель ветреного и распутного любовника впервые, по крайней мере музыкальными средствами, изображена как романтическая трагедия: D’finirai Prima dell aurora [Ты перестанешь смеяться раньше, чем взойдет заря (итал.)].
В “Шагах Командора” обнаруживается немало звеньев, которые — при сохранении и общей схемы — с большим или меньшим приближением “разыгрываются” в “Поэме”. Помимо уже указанных перекличек сравнить еще:
Настежь дверь из непомерной стужи,
Словно круглый бой ночных часов,
Бой часов: “ты звал меня на ужин.
Я пришел. А ты готов?”
У Ахматовой:
Я, к стеклу приникшая стужа...