Пользовательского поиска
|
Сочетание мистического с предметным
образует диссонанс, характерный для романтического искусства [18, 87].
Каковы бы ни были формы романтического
раздвоения мира (одновременное существование героя в двух мирах — реальном и
идеальном или совмещение в одновременности прошлого и настоящего), суть их одна
— художественное раскрытие противоречивости бытия, страдания от ее внутренней
ущербности и несовершенства.
В личности человека двоемирие
выражается, прежде всего, в разладе чувственного и духовного. Чувственное, или
практическое, содержит в себе черты грубой действительности, оно лишено
одухотворенности, оно убивает всякие возвышенные стремления. Духовная жизнь
человека предполагает отрешенность от рационального, повседневно-житейского.
Гармония того и другого невозможна, что и является одним из главных источников
зла в человеческом существовании.
Двоемирие отражается в раздвоенности
души, разорванности сознания романтического героя, пагубных для его личности.
Если человек не приемлет действительность, а идеалы его в ней неосуществимы, он
неизбежно оказывается раздвоенным. Отсутствие гармонии с миром ведет к
отсутствию гармонии с самим собой. Человек не в состоянии понять ни мир, ни
самого себя, а потому не может примириться ни с тем, ни с другим, и это
становится постоянным источником его мучений. В нем словно сосуществуют и
непрерывно соперничают две души: прозаическая, привязывающая его к земле, и
поэтическая, уносящая в небесные выси.
Особый смысл в романтическом искусстве
приобретает тема смерти, которая, подобно темам ночи и сна, может иметь двоякое
значение. С одной стороны, смерть представляется как черная зияющая дыра,
завершающая бессмысленность человеческого существования, как кульминация и итог
жизненных страданий. С другой стороны, она выступает как разрешение
противоречий и избавление от страданий, а, значит, и начало идеальной жизни,
свободной от бытовых невзгод.
Если романтический идеал концентрирует
в себе все живое в человеке, то соответственно реальный мир представлялся
романтикам лишенным жизни, мертвенным. “Обездуховленная действительность
выступает как царство смерти, и человек обретает подлинную жизнь, лишь
отрешаясь от нее и приобщаясь тем или иным путем к духовному идеалу. Поэтому
смерть многим романтикам казалась началом новой, духовной жизни” [12, 167].