Пользовательского поиска
|
достаточно свободно обращается с
рифмой, но, тем не менее, подчиняет ее поставленной Э. По в этом произведении
задаче — созданию эффекта впечатления.
Доминирующим звуком в поэме “Ворон”
является долгий “о” [:] или [: ],
создающий определенную мелодию, настроение тоски и печали. В русском переводе
этот важный компонент общей тональности произведения почти утрачен. Прием
аллитерации, или единозвучия, пронизывающий всю поэму Э. По и создающий “force
monotone” — эффект, вводящий читателя в гипнотическое состояние, Бальмонтом
воссоздан лишь фрагментами, однако и в его переводе есть, несомненно, удачные
созвучия, передающие печаль человеческого сердца: “Ясно помню… Ожиданья…
Поздней осени рыданья… И в камине очертанья тускло тлеющих углей…” (звуки “н” и
“о”, “т” и “л”, “у” образуют некую магически-грустную мелодию) или в том же
ключе: “Я сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный…”; “И с печалью
запоздалой, головой своей усталой, / Я
прильнул к подушке алой…” Или: “Взоры птицы жгли мне сердце, как огнистая звезда”
(“с”, “з”, “р”, “ц” ); или: “И сидит, сидит зловещий, Ворон черный, Ворон
вещий” (звуки “с”, “з”, “р” и шипящие образуют трагическую мелодию финала
поэмы).
Бальмонт, видимо, и сам понимал
недостаток своего приема единозвучия и потому ввел дополнительные рифмы (о чем
речь шла выше).
Э. По, как это было свойственно
символистам, графически выделяет написание слов-символов, особо значимых для
него. Например, такие слова, как “Disaster”, “Night”, “Hope”; К. Бальмонт
сохраняет в своем переводе эту графику: “Беда”, “Ночь”, “Надежда”, “Тоска”. Сам
подбор выделенных слов раскрывает всю гамму чувств, переживаемых лирическим
героем однажды осенней ночью.
Мелодия поэмы меняется по мере развития
темы: от печальной ко все более трагической, исполненной ужаса отчаявшейся души
несчастного человека; в финале она звучит пронзительно высоко. Бальмонт доводит
это напряжение до предела:
“Ты пророк, — вскричал я, — вещий!
Птица ты иль дух, зловещий,
Этим Небом, что над нами — Богом,
скрытым навсегда —
Заклинаю, умоляя, мне сказать, — в
пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь
ангелов всегда,
Та, которую Ленорой в небесах зовут
всегда?”
Каркнул Ворон: “Никогда”.