Характерной чертой образа-символа у По является противопоставление прекрасного прошлого, связанного с погибшей возлюбленной, отвратительному настоящему в образе черной птицы. Причем прошлое представлено в виде идеала, который у По всегда воплощался в образе прекрасной женщины (в данном случае — Линор).

Поэма построена в виде своеобразного диалога лирического героя с залетевшим неведомо каким образом к нему в комнату Вороном, но ему предшествует своего рода экспозиция, когда в полночный час герою, охваченному тоской и печалью, чудится неясный стук в дверь (“As of some one gently rapping, rapping at my chamber door”). Символисты любили облекать в символы и придавать особое значение разным звукам, шорохам, предчувствиям. Сама атмосфера в начале стихотворения способствует появлению чего-то необычайного: “Ah, distinctly I remember it was in the bleak December; And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor”. Полночный час, ненастная погода за окном, тускло тлеющие угли камина, одиночество наполняют душу героя неясным страхом, ожиданием чего-то ужасного. Мерно повторяющийся стук усиливает эти дурные предчувствия, герой начинает успокаивать себя, пытаясь силой рассудка победить свой страх: “’Tis some visiter entreating entrance at my chamber door”. Но гостя нет, вместо него — ночной мрак.

Э. По постепенно нагнетает эмоциональное напряжение, неизвестность, неясность происхождения стука (ветер ли или сломалось что, там, за окном) усиливают взволнованность героя. Данный прием — нагнетание Таинственного, Загадочного — один из излюбленных у символистов.

Но вот загадка разрешилась: “Open here I flung the shutter, when, with many a flirt and flutter, In there stepped a stately Raven of the saintly days of yore; Not the least obeisance made he; not a minute stopped or stayed he…” Однако эмоциональное напряжение от этого не только не ослабло, напротив, возрастает.

Герой поначалу воспринимает птицу как несчастное существо, обитавшее когда-то у какого-то страдальца, потерявшего всякую надежду в жизни, и от своего хозяина птица научилась произносить “Nevermore”, но вскоре понимает, что ее ответ это не просто удачно подобранное слово, что в нем кроется нечто большее. Вот так вполне конкретный образ постепенно вырастает в образ символический, наполненный множественными смыслами.

Героя мучают догадки, что же скрывается за этим “Nevermore”: “Thus I sad engaged in guessing, but no syllable expressing To the fowl whose fiery eyes now