Пользовательского поиска
|
похожая на монохромный рисунок тушью,
ничего лишнего, все предельно просто. В хойку, чем богаче подтекст, тем выше
мастерство поэта:
После ванны
к голому заду прилип
листик агора
Белый грибок в лесу
Какой-то лист незнакомый
к шляпке его приник [5, 126].
Для японца деталь, мини-предмет — это
символ одиночества: сосновая игла в волне, светлячок на ладони, пленный сверчок
в клетке. В этом высокая поэтика приниженности, ощущение собственной
ничтожности в мире абсурда и невозможность что-либо изменить. Размышление о
жизни и смерти в начале “сентиментальной повести” не находят ответа ни в
прозаических строках, ни в возможностях драматических полилогов, они вырываются
в высокий лиризм, потому что об одиночестве и бренности всего земного легче
говорить стихами, а сказанное об Иной жизни остается таким же недоговоренным,
как сказанное о жизни Действительной, в которой вместо того, чтобы заговорить о
конце, просто ставят многоточие: “Кончается история моя. Мы не постигнем тайны
бытия вне опыта законченной игры. Иная жизнь, далекие миры — все это бред.
Разгадка в нас самих. Ее узнаешь ты в последний миг. В последнюю минуту рвется
нить. Но поздно, поздно что-то изменить…” [51, 108].
Иосиф Бродский определил образ героя произведений Довлатова как образ, не совпадающий с русской литературной традицией: “Это человек, не оправдывающий действительность или себя самого, это человек от нее отмахивающийся, выходящий из помещения, нежели пытающийся навести в нем порядок…” [16, 359]. Это человек, смиряющийся с абсурдностью мира, как с явлением более милосердным, нежели жестокая действительность мира. Этот мир, мир абсурда, отличается от нашего упорядоченного мира своей нечеловеческой хаотической красотой. Это мир хаоса, но хаоса с нулевой агрессией. В нем можно, если и не пережить всю свою жизнь заново, то хотя бы спастись, переждать эти тяжелые времена. Мир абсурда не может приносить человеку столько страданий, сколько приносит ему реальный мир. Потому что мир абсурда — это мир быстрых перемен. Только слеза задрожала в уголке глаза, как человек забыл, о чем он печалился. Например, в довлатовской истории о счастливо живущем брате происходит немотивированная перемена: “ Тут им