Пользовательского поиска
|
Тигров?” [27, III, 184 – 185]. Вопрос фамилий, конечно, очень
интересный, и неутомимый Довлатов наделяет своих героев редкими и все более
безнадежными фамилиями: Хаудуюдуев, Гудбаев, Цехновицер…
Фамилия, как штамп, но не тут-то было,
герои лихо меняют их, со скоростью изменений названий городов в начале
девяностых: “Нет Бориса Петровича Лисицына. Есть Борух Пинкусович Фукс” [27, III, 158]. Так же лихо, как в хармсовских
микрорассказах за особые заслуги Ивана Яковлевича Григорьева переименовали в
Ивана Яковлевича Антонова и представили царю.
С самых первых строк от этой
“сентиментальной повести” повеяло абсурдом: “Летчики пили джин в баре
аэровокзала. Стюардесса, лежа в шезлонге, читала “Муму”. Пассажиры играли в
карты, штопали и тихо напевали”.
Красноперов держит свой путь в
Иную жизнь. По натуре он объективный идеалист, потому считает, что все
останется по-прежнему, даже тогда, когда его не станет. Останется мостовая,
здание ратуши, рекламные щиты, только он “гостем дело” укатит в Иную жизнь,
жизнь таинственную и незнакомую. Что же это за жизнь? Это мир разрушенной
логики, в котором девушки, как в романах Достоевского, бросаются с моста в
реку, мужчины, в прекрасных сорочках “мулен” вешаются на ветках клена в лучах
полуденного солнца, а юноши спортивного вида падают с балкона, так и не успев
дочитать книгу. Причем все эти “забавные истории” случаются в рамках одной
единственной главы: “Что бы это значило?”. Это напоминает нам абсурдные случаи,
завершающиеся необоснованным летальным исходом, в микрорассказах Даниила
Хармса. Короткий рассказ — восемь – девять смертей и, как минимум, два
сумасшествия. Это вываливающиеся из окон старушки, ужасные дети, на которых
напустили столбняк, чудотворцы, которые в наши дни уже не творят чудеса, Пушкин
и Гоголь, бесконечно падающие и спотыкающиеся друг о друга, история о неком
Мясове, который делает покупки, но тут же их теряет. Сплошные небылицы и
чудеса. Алогизмы и литература абсурда имеют давнюю традицию. Вся письменная
литература произошла от двух устных жанров: сказки и анекдота. Анекдот и
послужил основой для различных течений абсурдизма. Один из давних случаев
абсурда — это диалог между библейскими героями: “Каин, где брат твой Авель? Что
я, сторож брату моему?”. Диалог комически — трагический для тех, кто знает,
куда подевался Авель, кстати, основой взятый для довлатовского рассказа: “Вышло
так, что я даже охранял своего брата” [27, III, 210] (прямо-таки библейская
ситуация: “страж брату моему”).