Пользовательского поиска
|
“Я” уже не суверенное целое, а часть,
В автобиографизме всегда устанавливают подробности, они как бы создают
достоверный колорит. Автор дает нам эти подробности, а потом…отбирает. Будто
говоря, кто хочет “правды” — тот должен научиться искусству читать. Время же
требует литературы достоверности. Литература достоверности это не только
выделения авторского “я”, а отношения этого “я” ко времени, т. е. хронотопное
отношение к миру. Но “абсолютно отождествить свое “я”, с тем “я”, о котором я
рассказываю, так же невозможно, как невозможно поднять себя за волосы” [11, 288].
Литература 60 – 80-х годов наделила человека биографией в противовес
мандельштамовским европейцам, выброшенным из своих биографий, как шары из
бильярдных луз. В 30-х годах о своем батрацком прошлом и ослепительном будущем
писали доярки и пахари, фрезеровщики и чабаны. Галковский сформулировал кредо
многих: “Все философы и писатели, претендующие на универсальные обобщения, на
самом деле пишут только о себе”. Этот тезис разросся в культ автобиографизмов.
Игорь Яркевич: “Как я и как меня”, “Как я обосрался”, “Как меня изнасиловали”,
Вячеслав Пьецух “Я и прочие”, Э. Лимонов “Это я — Эдичка”. Герои этих
произведений для культивирования самости жертвуют интимнейшими подробностями
своей жизни: табуированными физиологическими процессами, низменными
потребностями.
Возможно, все, что происходит в
литературе 90-х, связанное с проблемами автобиографизма, объясняется временем.
Тем, что человек решил себя сделать главным героем собственных произведений в
ответ на засилье толп и коллективов, ощутил собственную причастность “к
историческим масштабам событий”, только растеряно здесь довлатовское чувство
меры, называя себя Довлатовым, Долматовым, Алихановым, он остается — человеком!
С тем “этическим чувством правописания”, с которым даже при видимом родстве
Героя и Автора ни тому, ни другому не будет стыдно. Как известно, обособление
от жизни нередко происходит под знаком возвеличивания субъективизма художника.
Противопоставления “я” реальной действительности. Но ни в коем случае не
отрывом “я” от действительности. Однажды Сергей Довлатов написал
“конспиративную притчу” о голубой инфузории: Жил был художник Долмацио.
Раздражительный и хмурый. Вечно недовольный. Царь вызвал его на прием и сказал:
"— Нарисуй мне что-нибудь.
— Что именно?