Эти два я объединены одним жизненным пространством. Одно “я” стоит в центре этого пространства, другое “я” ограничивает собою это жизненное пространство. Поэтому независимо от стиля, от отступления к другим людям, фактам, событиям, идеям — так или иначе всегда осуществляется я от “я”, отчет я от “я”. “Показания индивида о себе самоценны, самоигральны, ибо относятся не к “фактам”, не к внеличной истине, а к правде” [9, 108].

В автобиографии интересней всего совпадение — несовпадение героя и повествователя. Вольное и невольное озарение потемок чужой души. Ведь всякая чужая душа интересна и важна, поскольку это особенная душа. Тайна неповторимости, особости захватывает нас независимо от масштаба личности того, кто рассказывает о себе. Сама выпуклость — Я уже причина интереса. Мы жаждем добраться до дна любого “я”. Ведь другого такого “я” нет. Это как раз то, что позволяет себя ухватить в себе самом. Мы не восхищаемся, не любим Другое “я”, оно лишь созерцаемо нами для того, чтобы разглядев его, разглядеть и себя. Но зачастую повествующий о себе Я не есть точное “я”. Он таков, каким видит себя на самом деле, он что-то выдумывает, что-то предполагает о себе. Это подобно тому, как не узнаешь свой голос, записанный на магнитофонную ленту, потому что слышишь его “ушами”, а не гортанью. Говоря о себе искренне, как о я, ты ошибаешься еще и потому, что говоришь о я, а не о “я”. О каком совпадении рассказчика и героя можно тогда говорить? Jcherzalling (рассказ от первого лица) — необходим, потому что современный человек имеет право быть одновременно истцом, ответчиком и высшим судьей своего существования. Но правильно ли он себя оценивает, это извечный вопрос, так как: “В человеке всегда есть что-то, что только сам он может открыть в свободном акте самосознания и слова” [11, 98].

Толстой когда-то сказал, что лучший вид литературы — это автобиография. Автобиография, прежде всего, это наибольшая степень индивидуальности. Но в условиях человеческого существования предполагается большая зависимость человека от общества. Традиции общества подавляют эту индивидуальность: мы учимся не только говорить, но и думать, как того требует общество. Написать правдиво историю своей жизни, искреннюю исповедь, значило добровольно выставить себя к позорному столбу. Лев Шестов пишет, что еще ни одному человеку до сих пор не удалось рассказать о себе даже часть правды. “Исповедь” Августина блаженного, автобиографии Милля, дневники Ницше — это, конечно, произведения высокого уровня, но нужно помнить, что самую ценную правду о себе люди рассказывают только тогда, когда они о себе не говорят.