Пользовательского поиска
|
как индивидуальность (своеобразие) и
стиль как система выразительных средств, как художественная форма.
О стиле как индивидуальности, стиле
как своеобразии представление возникло на ранних стадиях самой новейшей теории
стиля. “Стиль” в европейском искусствоведении связан с торжеством позднего
романтизма как направления, с его культом индивидуальности, личности как
таковой. С этого времени в теории стиля на первый план выдвигают начало
индивидуальности, личности, неповторимости, своеобразия. Но бывает и так, что
собственно индивидуальное, неповторимое, своеобразное официально не допускается
и даже преследуется, а выражается лишь нелегально и полулегально: так было у
Андрея Рублева и Даниила Черного, так было у первых мастеров Возрождения,
незаметно вводивших в библейские сюжеты свое своеобразие, свой художественный
почерк, свой взгляд на вещи. Владимир Иванович Гусев, известный специалист в
области теории литературы, посвятил многолетние труды изучению стилевого
многообразия советской литературы 60 – 70-х годов. Он писал, что стиль не
сводится к индивидуальному, что еще во времена Аристотеля стиль не был
тождествен своеобразности и неповторимости. Да и не может он быть только
индивидуальным, ибо само искусство не сводится к неповторимости и
индивидуальности, хотя эти факты “колоссальнейше важны” [26, 80]. Стиль и
возникал, чтобы обозначить собой всю целостность, весь объем творчества,
противопоставляя “индивидуальность” чистую и скрытую традицию (то есть учет
предшествующей и окружающей жизни и культуры, хотя бы и путем отталкивания от
нее и отрицания). Ведь духовное содержание и социальный опыт существования и
будут существовать вечно и принадлежат не одному, а многим. Словом, стиль
понимается как новизна. А раз “ничто не ново под Луной”, то, следовательно,
стиль — традиционное “своеобразие” закономерностей.
Лев Шестов: “Говорить о художнике —
значит выявлять, обнаруживать скрывающуюся в его произведениях тенденцию”. В
этой концепции “слияния и неразрывности автора и героя” имеется множество
противоречий. Поскольку к написанию автобиографического произведения
подталкивает любопытство к себе как таковому и к себе как к Другому.
Ч. Гликсберг писал: “человек сегодня отступает в крепость собственного “я” для того, чтобы убедиться, что он не знает самого себя” [77, 16]. Незнание самого себя закономерно, поскольку при отстранении от себя: разделении на “я” как данность и “я” как наблюдателя этой данности, появляются множество открытий.