Пользовательского поиска
|
поступают наперекор собственной
выгоде, кончают жизнь самоубийством, т.е. реализуют себя как люди. При
звереющем человеке строились всевозможные баррикады и ограждения. Если раньше
литература стремилась только обратить внимание на зло, обезобразившее лик божественного
творения: она акцентировала внимание на различие между озлобленными людьми и
одухотворенными животными (волки Айтматова наделялись духом и им давались
имена, когда нелюди довольствовались только кличками; коровы и лошади взирали с
полотен Шагала человеческими глазами), теперь литература дает шанс герою
выбирать собственное направление.
Сергей Довлатов встал на защиту
человека. Он объяснял людское озверение злом внешних обстоятельств и
случайностью, которая в сейчас и в сием месте настигла “бедолагу”. Он говорит,
что есть предрасположенность к добру и злу, и только “ненормальные ситуации”
способны сдвинуть шкалу в том или ином направлении. Люди выказывают равную
возможность оказаться на том или ином конце обстоятельств. Человек человеку —
не друг, но и не враг, он — “tabula rasa” (“чистая доска”), на которой случайность
поставит свой отпечаток. “Может быть, дело в том, что зло произвольно. Что его
определяют место и время. А если говорить шире — общие тенденции исторического
момента. Зло определяется конъюнктурой, спросом, функцией его носителя. Кроме
того, фактором случайности. Неудачным стечением обстоятельств… Одни и те же
люди выказывают равную способность к злодеянию и добродетели” [27, II, 87]. Т. о.
получается, что у человека нет измерений. Конкретного человека нельзя зачислить
ни в “добрые”, ни в “злые”, ни в “плохие”, ни в “хорошие”. Сегодня — злой, завтра — добрый. Герой Довлатова
иррационален и в этой иррациональности заключена его свобода. Отсюда “2 + 2 = 5”,
есть стремление освободиться от всех рамок и ограничений.
Герой Довлатова ставит перед собой
вопрос: “Как быть свободным в условиях несвободного мира? Как добыть свободу
духа, свободу тела, свободу слова?”
Несмотря на то, что автор выбирает своих героев из аутсайдеров и маргиналов, из слоев настолько низких, что, кажется, здесь свобода сама по себе более чем естественна, мысль о свободе живет в них. Она, конечно, несколько аллегорична, ведь сложно из “отхожего места” сразу же перенести свой дух к “центру мироздания”. Герои “Зоны” хотят выбраться из смрадных задворок казарменного мира. Хотят в равной степени и заключенные и охрана. Вера в