Пользовательского поиска
|
“маленькими”, мы лукавим. Один
известный критик писал, что в российском ХХ веке даже собака (Верный Руслан)
социально и идеологически выше, значительнее и сознательнее Каштанки, не говоря
уж о Муму.
“Русские цветы зла” Виктора Ерофеева
ставят в упрек дегуманизацию нашего общества. Нет, булгаковское убеждение, что
человек не изменился да и не изменится, вовсе не оправдывают героя. “Человек хорош,
обстоятельства плохи”, — объясняет Базаров. Слава богу, что наша литература еще
находит в себе силы, чтобы оправдать человека. Герой как бы приспосабливается к
жизни, хочет быть маленьким-маленьким, чуточку поганеньким, без имени, без звания,
и произносить слова: “Я — человек маленький”, с расчетом на противоположное
впечатление. Малых же людей он терпеть не может и ненавидит всю эту “пиджачную
цивилизацию” средних, сереньких людей: “Мне ненавистен простой человек, т. е.
ненавистен постоянно и глубоко, противен в занятости и в досуге, в радости и в
слезах, в привязанности и в злости, все его вкусы, и манеры, и вся его
простота, наконец”, — дневниковая запись 1966 года Венедикта Ерофеева. Ему
вторит другой писатель: “Должен сказать, что больше всего на свете я не терплю
обыкновенных людей, каких девяносто процентов на земле” [52, 119].
Можно подобрать сотни таких откровений
из литературы 60 – 80-х годов. Мысль о том, что лучше алкоголик, дегенерат,
преступник, чем антидуховный, тупой звериной тупостью, средний человек.
Простота — в данном случае — хуже воровства. Поэтому в цене преступники,
алкоголики, сумасшедшие.
У Юза Алешковского все эти пороки зачастую сосредотачиваются в одной личности. Герой — и преступник, и пьяница, и сумасшедший. Фан Фаныч из романа “Кенгуру” знаменит тем, что изнасиловал в московском зоопарке кенгуру Джемму. Он — мошенник, человек со множеством имен и лиц. В “Синеньком скромном платочке” главный герой — шизофреник Леонид Ильич Байкин, “проживает чужую жизнь” и пишет письмо Прежневу Юрию Андроповичу, чтобы тот вернул ему имя и цельность. Раздвоение личности выражено буквально: левая нога пишущего похоронена в могиле Неизвестного солдата, а имя он присвоил от покойного друга. Герой “Маскировки” алкоголик и дурак, помещенный в сумасшедший дом, вправду сходит с ума. Трагедия “Вальпургиева ночь, или шаги командора” Венечки Ерофеева избирает местом действия тоже психбольницу. Герои этой трагедии самые натуральные больные, с лишаями и коростой, поедающие шашки и домино, буйные — “хулиганящие дисциплину” и тихие — “себе на уме”. Они не любят принимать процедуры, зато очень любят