Пользовательского поиска
|
масштаба, с проблемой существования
или гибели человечества вследствие потери идеалов нравственности и свободы.
Сравнительно небольшое количество
персонажей в библейской легенде романа “Плаха” позволяет, на мой взгляд,
сконцентрировать всё внимание на главных действующих лицах — Иисусе Назарянине
и Понтии Пилате. Из художественных средств и приёмов, через которые выявляется
проблема свободы-несвободы, выделим внутренние монологи и диалоги,
образы-символы, портретные зарисовки, цветовую символику, лейтмотивные фразы,
сравнения.
В отличие от булгаковского Иешуа
Га-Ноцри, Иисус Назарянин более богоподобен, хотя и сохраняет ещё качества
обыкновенных людей. В тексте романа мы видим частые обращения героя к Отцу
Всевышнему, воспоминания о матери Марии.
Внутренняя свобода персонажа особенно
ярко передаётся автором “Плахи” через внутренние монологи и диалоги. Во время
допроса, перед лицом грозящей ему мучительной смерти на кресте, Иисус остаётся
верен идеям Нового Царства и Свободы, которые проповедовал, веря, что “...смерть
бессильна перед духом” [1, 423]. Осознавая большую разницу, — “...оба мы столь
различны, что вряд ли поймём друг друга...” [1, 426] — Иисус всё же пытается
объяснить Понтию Пилату неправедность его жизни, в которой нет места чистой
совести и свободе: “Для тебя власть — Бог и совесть... и для тебя нет ничего выше...”
[1, 426] — слышим из уст героя.
Пилат трижды предлагает Иисусу
отречься от своего учения, тем самым спасти себя от гибели, но трижды слышит
отказ: “Мне не от чего отказываться, правитель...” [1, 422], “...Зачем же я
буду кривить душой и отрекаться...” [1, 426], при этом глаза арестанта “...были
по-детски беспомощны...” [1, 422]. Удачно найденным сравнением Ч. Айтматов
подчёркивает наивность, внутреннюю чистоту, а, значит, и свободу персонажа.
Необыкновенная уверенность осужденного в своей правоте лишает Пилата
уверенности. В душе римского прокуратора начинается борьба двух я: жестокого
прокуратора и человека. Однако по силе концентрации и драматизму противоречия
эти не могут сравниться с теми муками, которые испытал булгаковский Пилат.
Услышав отказ Иисуса отречься от своего учения Пилат говорит: “Напрасно! Хотя и не совсем уверенно. Но в душе дрогнул — его поколебала решительность Иисуса Назарянина. И в то же время он не хотел, чтобы тот отрёкся от себя и стал бы искать спасения, просить пощады” [1, 433]. Иными словами, прокуратор