Пользовательского поиска
|
бродячего философа нашло благодатную
почву в лице Левия Матвея. Проанализировав цветовую соотнесённость учения П.
Флоренского с характером, сущностью личности, можно сказать, что он
олицетворяет беспорочную чистоту, а, продолжив логическую цепочку понятий:
“нравственность”, “милосердие” и т. д., получим понятие “свободная личность”.
Последним звеном в цепочке героев
“евангельских” глав “Мастера и Маргариты”, с помощью которых я исследую
проблему свободы и несвободы в романе, стоит образ Иуды из Кириафа. Этот
молодой человек самым разительным образом отличается от всех, ранее
рассмотренных, героев. С ним за день до гибели познакомился Иешуа Га-Ноцри.
“Очень добрый и любознательный человек...” [5, 296], — так характеризует его
бродячий философ. Иуда приглашает Иешуа к себе домой, где “...принял ...весьма
радушно...” [5, 296] и в разговоре выспрашивает взгляды Га-Ноцри на различные,
не безопасные для обсуждения с первым встречным, темы. Во время беседы Иешуа
арестовывают. “Радушный” хозяин оказался предателем. Никакой видимой причины
для совершения такого подлого поступка у него не было, кроме одной — деньги!
Тридцать тетрадрахм — вот цена
человеческой жизни, цена продажной совести.
По мнению Л. Яновской, в последней
редакции романа чрезвычайно важен “механизм” предательства, раскрывающийся в
диалоге Иешуа и Понтия Пилата. Этот диалог “...гипнотизирует своей
значительностью, тайным смыслом” [26, 86]. В четвертой редакции он звучит так: “Светильники
зажег, двух гостей пригласил...” [26, 87].
Откуда появляется эта фраза? “В книге
Э. Ренана “Жизнь Иисуса” приведено законоположение из древней Мишны (свод
законов): когда, кого-либо провоцировали на богохульство с целью дальнейшего
привлечения к суду, то делалось это так: двух свидетелей прятали за
перегородкой, а рядом с обвиняемым непременно зажигали две свечи, чтобы занести
в протокол, что свидетели его видели” [17, 194]. В окончательной редакции
упоминания о “двух свидетелях” нет, но они, наверняка, присутствуют.
Как уже отмечалось ранее, Иуда отличается от всех героев “евангельских” глав романа, отличается даже от себе подобных. Доказательство этому находим в словах И. Виноградова, который отмечает, что “М. Булгаков... резко противопоставляет двух предателей — Пилата и Иуду, кающегося грешника и безмятежного сластолюбца без тени не то что раскаяния, но хотя бы какой-то тяжести в душе получающего свою плату за донос и в тот же день, после казни