Пользовательского поиска
|
Писатель
успевает заметить, что сердитый старик, ворвавшийся в редакцию
сельскохозяйственной газеты, прежде чем пустить в дело палку, ставит шляпу на
пол и вынимает из кармана красный шелковый платок. "Свистопляска", происходящая
в другой редакции теннесийской газеты "Утренняя заря и Боевой клич округа
Джонсон", не мешает ему разглядеть и трехногий стул, на котором сидел
ответственный редактор, "раскачиваясь и задрав ноги на сосновый стол",
и "еще один сосновый стол и еще один колченогий стул, заваленные ворохом
газет, бумаг и рукописей".
Он
видит и деревянный ящик с песком, и чугунную печку с дверцей, державшейся на
одной верхней петле, и костюм редактора, датируемый "приблизительно 1848
годом", и его "косматую шевелюру", "порядком
взлохмаченную" вследствие того, что энергичный деятель прессы "в
поисках нужного слова часто запускал руки в волосы". Реалистическая
убедительность всех этих невинных наблюдений (особенно оттеняющая
фантастичность и гротескность изображаемых событий), пластическая выпуклость
беглых твеновских зарисовок поистине не имели параллелей в современной ему
американской юмористике.
В
этом легко убедиться, сравнив юмореску Твена "Мои часы" (1870) с
близким к ней по содержанию рассказом юмориста 40-х годов Филдса.
Героем
рассказа является некий бедняк, на последние деньги купивший часы, обладавшие,
согласно уверению продавца, "превосходным ходом". Но, сделав эту
покупку, он убеждается в том, что его надули самым безжалостным образом. Отныне
его жизнь превращается в бесконечную цепь визитов к мошенникам-часовщикам,
которые на все жалобы своего незадачливого клиента отвечают одной и той же
фразой: "Часы нуждаются в чистке". Услышав это заверение чуть ли не в
сотый раз, бедняк приходит в отчаяние и отказывается от дальнейшей борьбы с
судьбой, подсунувшей ему под видом часов некое орудие пытки.
Сопоставляя
рассказ Твена с типичным произведением рядового американского юмориста, можно
осознать величину дистанции, разделявшей рассказы великого писателя и
характерные образцы традиционного "газетного" юмора. Внутри одной и
той же сюжетной схемы происходит полное перераспределение акцентов. В рассказе
Филдса все часовщики однолики, все говорят одно и то же; в рассказе Твена и
сами они, и их реакции разнообразны и индивидуальны.