Пользовательского поиска
|
особое
социально-критическое задание: они служат орудием разрушения догматов, условностей
и всех видов лжи и фальши как в жизни, так и в литературе.
В
процессе освобождения от моральных, религиозных и литературных
"стандартов" жизненная реальность как бы впервые находила свой
истинный облик. С любознательностью Колумба Твен открывал новую Америку, в
каждой самой скромной подробности ее будничного быта обнаруживая неожиданное и
занимательное содержание. В этом, как и во многом другом, он был последователем
"газетных" юмористов. Двигаясь вдоль колеи, проложенной ими, он,
подобно им, умел придать самым общеизвестным истинам и сверхбанальным ситуациям
оттенок неожиданности и сенсационности.
При
всем том реалистическое новаторство Твена не только несводимо к приемам
"газетного" юмора, но в смысле своего художественного уровня
несоизмеримо с ним. При всей полноте сюжетных совпадений рассказов Твена с
другими произведениями американской юмористики они непохожи ни на один из своих
прообразов. Даже в самых незначительных из его ранних рассказов проявляется
несравненное умение Твена проникать в душу явлений, изображать их в
индивидуальной неповторимости, во всем богатстве их реального бытия.
В
гротескных, фантастических рассказах писателя закладывались основы поэтики
реализма в формах, поражающих своей свежестью и новизной. Его образы обладают
огромной выпуклостью и рельефностью, метафоры сочны и красочны до предела, его
сравнения отличаются неожиданностью и меткостью. В метафорической структуре его
речи есть нечто от "синкретического" мышления. Он обладает
несравненным умением сочетать несочетаемое, воспринимать явления жизни в
комплексе, делая это с непринужденностью и простотой, свойственной целостному,
наивному, мифотворческому сознанию.
В
рассказах Твена лягушка "дергает плечом наподобие француза",
переворачивается, как оладья на сковородке, карманные часы отдают, как
дедовское ружье, и вынуждают своего обладателя "положить на грудь слой ваты".
Поразительная наблюдательность Твена, предельная острота его поэтического
видения проявляются во внимании к деталям, в стремлении к подробному и точному
их воспроизведению. Его крошечные рассказы на диво вместительны. Штриховые
зарисовки сделаны здесь со скрупулезной точностью, с обстоятельностью, казалось
бы почти невозможной.