Пользовательского поиска
|
техники
(пусть в США нет картин старых мастеров, но зато там есть мыло). При этом он
отнюдь не идеализирует и своих спутников — американцев. Он видит их невежество,
ограниченность, хвастливую самонадеянность и подчас довольно едко высмеивает
этих самодовольных янки.
Но
хотя порядки, царящие в его собственной стране, нравятся ему далеко не во всем,
в целом Твен убежден в преимуществах Нового Света. Автор "Простаков"
пока что не понимает, что упреки, предъявляемые им Европе, могут быть
переадресованы и его собственной стране. Он говорит здесь от имени всей
Америки, не желая замечать, что и она не едина.
Но
как только взор Твена обращается "вовнутрь", к явлениям национальной
жизни — становится ясно, что его голос — это голос не "всей", а
народной Америки. Его связь с нею проявляется прежде всего в литературном
"генезисе" ранних произведений, ведущих свое происхождение от
традиций западного фольклора. Язык фольклора был для Твена родным языком,
естественной для него формой выражения чувств и мыслей. Стихия народного
творчества окружала его с детства. Она жила и в фантастических рассказах негров
рабов, и в их протяжных, грустных песнях, и в анекдотах фронтирсменов Запада.
Твен слышал их и на палубах пароходов, плывущих по Миссисипи, и в землянках
рудокопов, и в харчевнях и кабаках Невады.
Фольклор
Запада имел свои особые формы, особые приемы, особых героев. Суровая, полная
опасностей и тревог жизнь фронтирсменов определила его характер. Трупы,
проломленные головы, изувеченные, окровавленные тела, убийства и выстрелы —
постоянные мотивы западных рассказов. Комическое и трагическое переплетается в
них самым причудливым образом. Истина и вымысел сливаются воедино. Анекдоты и
комичные истории, особенно те, которые сочиняли на фронтире, отмечены упорным
пристрастием к сюжетам, связанным с насилием, кровопролитием, избиением.
Знакомясь друг с другом, герои таких историй обязательно дерутся, подстраивают
всякие каверзы один другому, ломают руки и ноги, отстреливают пальцы и уши,
проявляют удивительную изобретательность по части всевозможных издевательств и
глумлений.
А что сам-то он собою представляет, этот герой небылиц и сложенных переселенцами юморесок? Как правило, это редкостный урод, богохульник, ненасытный пьяница, хвастун, каких свет не видел, зато уж с кольтом он выучился обращаться разве что не в колыбели, а о таких вещах как сочувствие или доброта