Пользовательского поиска
|
культурогенные факторы,
своеобразно отразились в менталитете русской культуры и составили тем самым
фундамент будущей российской цивилизации.
Лес и степь как жизненное
и смысловое пространство восточных славян находились во взаимном противоречии
друг друга, символизируя своим соседством и противостоянием соперничество
оседлого и кочевого образа жизни; охоты, собирательства и земледелия,
скотоводства; антиномию напряженной тесноты и широкого раздолья, контрасты тьмы
и света, закрытости и открытости взору горизонта и т. д.
Русский лес давал местному
населению разнообразные материалы и продукты, согревал, кормил и одевал
восточных славян; служил надежным убежищем от внешних врагов, но в то же время
он таил многочисленные опасности для человека, оставаясь для него чужим, -
отсюда «недружелюбное» или «небрежное» отношение русского человека к лесу,
отмеченное еще В.О. Ключевским [29]; отсюда всевозможные страхи, запечатленные
в мифологии и фольклоре.
Русский фольклор населял
лес зловещими существами, недоброжелательными к людям и русскому духу, -
бабой-ягой, лешим и другой нечистой силой. Русский человек одновременно и
сотрудничал с лесом, пользовался его недрами, и боролся с ним, силой добывая из
него средства существования.
Степь также несла в себе
ряд противоречивых чувств в отношениях к ней русского человека. С одной
стороны, степь символизировала волю, удаль, разгул, широту, это – зримый образ
безмерности и безудержности, свободы и самостоятельности; с другой стороны, степь
– это воплощение бездомности и бездолья русского человека, его брошенности на
произвол судьбы и трудной задачи выживания, это порождение странничества и
аскетического отношения русских к долговременному благоустройству.
Любовь русского человека к
реке позволяла преодолеть подобную «двусмысленность» леса и степи [29]. Река
была соседкой и кормилицей, воспринималась как член или даже глава семьи (Волга
– матушка, Амур – батюшка и т. п.). Река служила водной и ледовой дорогой,
воспитывала в народе «чувство порядка» и общности, приучала прибрежных
обитателей к общению с «чужими людьми», воспитывала дух предприимчивости,
сближала разбросанные части населения, приучала меняться товаром и оптом.
Таким образом, как
замечает Н.А Бердяев «пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли,
та же бесформенность, безграничность, устремленность в бесконечность, широта…»
[3].
В основании мифологической картины мира древнего славянина лежала заветная идея: все в мире взаимосвязано, все живет одной жизнью с человеком, причиняя зло или