Действительно, уже первое знакомство с Достоевским (а это было в школе при изучении “Преступления и наказания”) повергло в состояние мучительного размышления об этом писателе и человеке, захотелось понять его личность и его творчество. Личность Ф. М. Достоевского и до сих пор остается для автора данной работы непостижимой и волнующе-загадочной величиной, а его творчество — открытой книгой человеческих судеб, сопоставимой разве что с Библией. Пожалуй, более точно об этом сказал Н. Бердяев: “Достоевский был не только великий художник, он был также великий мыслитель и великий духовидец” [Бердяев Н. Миросозерцание Достоевского// Бердяев Н. О русских классиках. — М.: Высш. шк., 1993. С. 27]. Прав был философ и в том, что предлагал идти к Достоевскому через углубление в его богатый и своеобразный мир идей.

Слово “идея” — наиболее часто употребляемое у Достоевского слово. Верховным образом, которым Достоевский уточняет свое понятие идеи, является образ “божественного семени”, которое Бог бросает на землю, и из которого вырастает Божий сад на земле. Этим определением идеи как семени Достоевский отграничивает свое понятие идеи от платоновского. У Платона идея является лишь трансцендентной моделью земной действительности, но никак не прорастающим на земле семенем.

Второй образ, которым писатель уточняет свое понимание идеи, — это, по наблюдениям Ф. Степуна, образ “тайны”. Идею, которой человек живет и в которую он верит, Достоевский определяет как его “тайну”. Образы загадочных людей, загадочных судеб, загадочных часов переполняют все его романы. Только наличие в человеке некоей “тайны” превращает человека в личность; личность есть, по Достоевскому, не что иное, как воплощенная идея. Из этого определения идеи как тайны личности следует, что “семенной запас” потустороннего мира не может состоять из вполне одинаковых семян; дабы идейное семя порождало личность, оно должно таить ее в себе.

При этом открывается идея лишь взору, смотрящему на мир с надмирной высоты. Идея — это трансцендентные реальности. Они есть “прообразы бытия и силовые центры истории” [Степун Ф. Миросозерцание Достоевского// О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881 – 1931 годов. — М., 1990. С. 344]. Постижение их отвлеченному разуму недоступно, сущность и сила их открывается лишь целостному всеобъединяющему переживанию. И когда мысленно охватываешь творческий путь писателя — от писем к брату, писавшихся еще в юношеские годы, и первого романа “Бедные люди” до “Братьев