Пользовательского поиска
|
— Л., 1991. Т.
9), Ж. Катто (“Пространство и время в романах Достоевского”// Достоевский.
Материалы и исследования. — Л., 1978. Т. 4).
Эти работы
важны для нас в том плане, что поднимают конкретные вопросы в анализе
библейских включений в художественную структуру романа Достоевского. Так, Р. Л.
Джексон утверждает вселенскую природу зла, которое несет Федор Павлович
Карамазов и библейский принцип возмездия, постигающего героя. Ж. Катто, изучая
хронотоп произведений писателя, особо выделяет и рассматривает аллегорический
план действия, часто сводимый к библейскому. Для Урбанковского наиболее важным
является утверждение о внутренней противоречивости, разорванности,
многоплановости мира Достоевского и выделение трех самостоятельных субстанций
жизни в том мире, стремящихся к единству. В его концепции чувствуется заметное
влияние взглядов М. Бахтина.
Таким образом,
разрабатывая тему “Библия в системе поэтики романа Ф. М. Достоевского “Братья
Карамазовы”, мы опирались на предшествующий опыт изучения этой проблемы в отечественном
литературоведении и, отчасти, — в западном.
Одновременно в
исследовании производился сравнительный анализ текстов Священного Писания и
романа “Братья Карамазовы” с привлечением богословско-энциклопедической
литературы. На его основе выделялись и систематизировались отдельные приемы и
способы включения Библии в художественную ткань произведения, давалось их
описание, определялись функции и значение приемов в раскрытии идейной концепции
романа.
Вводимые нами
в процессе анализа термины иногда имеют лишь рабочее значение. Смысл их, мы
надеемся, будет достаточно ясен из контекста. Их задача — не завершать анализ,
а помогать его правильному развитию и углублению.
Характеристика
мировоззрения Достоевского
Начать работу
о Достоевском и его мировоззрении хотелось бы словами Л. Шестова, которые
прекрасно выражают наше представление об этой личности. “Достоевский, — писал
он, — бесспорно, один из самых замечательных, но вместе с тем один из самых
трудных представителей не только русской, но и всемирной литературы. И не
только самый трудный, но еще и мучительный” [Шестов Л. О “перерождении
убеждений” у Достоевского// Русская литература. 1991. № 3. С. 51].