прыжок, падение. Но в Алеше это ощущение иногда возникает. Писатель через использование христианских образов-символов как бы стилизует своего героя. Это касается и старца Зосимы, который очень часто цитирует Христа. “Кто меня поставил делить между ними?“ (Лк. 12:14). “Тогда создается впечатление, что в ответ на боль и крик мы слышим речи друзей Иова, что слишком четко ориентированный у врат рая герой отвечает на жизнь словами, взятыми из запаса памяти, следами истины” [Померанц Г. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. — М., 1990. C. 204].

Только в критические моменты рождаются у Достоевского “подлинные” слова, неотделимые от горения сердца, от боли и крови живой плоти. Эти слова могут быть неловки, сбивчивы, неправильны, но они принадлежат другому уровню бытия, более глубокому, чем слова-”следы”. Сущий (Бог в Писании) отвечает сущему, тому, кто есть, кто вышел из инерции существования и в муках рождает новое бытие: «Господи, прими меня во всем моем беззаконии, но не суди меня. Пропусти мимо без суда Твоего... Не суди, потому что я сам осудил себя; не суди, потому что люблю тебя, Господи! Мерзок сам, а люблю Тебя: во ад пошлешь, и там любить буду, и оттуда буду кричать, что люблю Тебя во веки веков!” (Митя).

По выдержанному слогу и используемым образам Достоевский приближался в этих словах к языку псалмопевца Давида, он творит свое Слово ко Господу.

Заключение

Ф. М. Достоевский прошел долгий сложный и мучительный путь духовных поисков ответов на мировые вопросы о месте человека в действительном мире, о смысле человеческого бытия. При этом Библия и личность Христа всегда выступали для него одним из главных духовных ориентиров, определяющих нравственные, религиозные и художественные принципы писателя. В связи с этим в работе предпринята попытка показать глубокую имманентную связь, которая существует между Всемирной Книгой человечества и последним романом писателя.

Мы пытались обосновать и раскрыть положение о том, что христианский миф и библейский контекст в целом активно участвуют в формировании и определяют идейный замысел и художественную структуру романа “Братья Карамазовы”.

Занимаясь специальным анализом последней, мы доказывали мысль о том, что “библейское” органично включается в систему поэтики романа Достоевского:

· составляет особый план сюжетов, хронотопа, характеров;