Пользовательского поиска
|
Современные
ученые, также исследующие связи художника с различными культурными традициями,
развивают эти идеи В. Розанова, Вяч. Иванова. Так, Г. Померанц замечает: “Если
жестко поставить вопрос, к какому корню европейской культуры Достоевский ближе,
к библейскому или эллинскому, то, конечно, к библейскому. Я сравнивал романы
Достоевского с бедным Лазарем рядом с богатым Лазарем” [Померанц Г. Открытость
бездне. Встречи с Достоевским. — М., 1990. С. 168].
И вот что
пишет С. Аверинцев о стиле еврейских пророков: “Выявленное в Библии восприятие
человека не менее телесно, чем античное, но только тело для него не осанка, а
боль, не жест, а трепет, не объемная пластика мускулов, а “уязвляемые
потаенности недр”; это тело, не созерцаемое извне, но восчувствованное изнутри,
и его образ слагается не из впечатлений глаз, а из вибраций человеческого
“нутра”. Это образ страждущего тела, терзаемого тела, в котором, однако, живет
такая “кровная”, “чревная”, “сердечная” теплота интимности, которая чужда
статуарно выставляющему себя напоказ телу эллинского атлета” [Аверинцев С.
Поэтика ранневизантийской литературы. — М., 1977. C. 62]. Нам кажется, что подобная
характеристика стиля Библии как нельзя более точно характеризует и особенности
поэтики позднего Достоевского, автора романа “Братья Карамазовы”.
Таким образом,
Библия сыграла огромную роль в создании этого произведения. “Библейское”
(синоним — “вневременное”) составляет особый план характеров и сюжетов романа,
вплетается в систему отношений героев, которые могут быть спроецированы на
всемирно-известные библейские типы.
Достоевский в
силу своей творческой направленности (“Направление мое проистекает из глубины
христианского духа народного” [Достоевский Ф. М. Возвращение человека. — М.,
1989. С. 7]) ориентируется на христианскую мифологию, используя в романе
элементы христианской мифопоэтики, гениально интерпретируя библейские мифы и
притчи.
Помимо прямых соотнесений в романе, на наш взгляд, явственно присутствуют библейские мотивы, реминисценции, мифологемы. “Библейский” пласт обнаруживается на уровне речевой организации произведения, в плоскости решения общей цветовой гаммы и т. д. Думается, это далеко не полный перечень возможных “проникновений” вечного во временное, реально демонстрирующих разноуровневость бытия. “Самое важное у Достоевского говорится как бы вскользь и как-то даже иногда не говорится. В самом строе его фразы и в самом