Пользовательского поиска
|
[Буданова Н.
Достоевский о Христе и истине// Достоевский: Материалы и исследования. — СПб,
1992. Т. 10. С. 21].
Задумав роман
“Житие великого грешника”, он писал А. Н. Майкову: “Главный вопрос, который
проводится во всех частях, — тот самый, которым я мучился сознательно и
бессознательно всю мою жизнь — существование Божие”.
В последний
год жизни художник отмечал в своих “Записных тетрадях”: “Мерзавцы дразнили меня
необразованною и ретроградною верою в Бога. Этим слухам и не снилось такой силы
отрицания Бога, какое положено в Инквизиторе и в предшествовавшей главе,
которому ответом служит весь роман. Не как дурак же (фанатик) я верую в Бога. И
эти хотели меня учить и смеялись над моим неразвитием! Да их глупой природе и
не снилось такой силы отрицания, которое прошел я. Им ли меня учить!” [Лосский
Н. Бог и мировое зло. — М., 1994. C. 68].
Ссылаясь на “Легенду о Великом Инквизиторе” и на главу о детях в “Братьях
Карамазовых”, Достоевский писал: “И в Европе такой силы атеистических
возражений нет и не было. Стало быть, не как мальчик же я верю во Христа и его
исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла, как говорит у
меня же, в том же романе черт” [Там же. С. 68].
Как понимать
все эти заявления Ф. М. Достоевского? Значат ли эти высказывания, что в периоды
сомнений он доходил до полного атеизма? На наш взгляд, нет. К атеизму он всю
свою жизнь относился резко отрицательно, считая его “глупостью и недомыслием”
[Там же. С. 68].
“Никто из вас не заражен гнилым и глупым атеизмом”, — уверенно говорит он в
письме к сестре [Там же. С. 68].
В существовании настоящего атеизма он даже вообще сомневался. В письме к К.
Опочинину (1880 г.) писатель замечает: “Никто не может быть убежден в
существовании Бога. Я думаю, что даже и атеисты сохраняют это убеждение, хотя в
этом и не сознаются, от стыда что ли” [Там же. С. 68].
Приближался к
атеизму Достоевский, может быть, лишь в 1846 году, когда находился под влиянием
социалистических идей В. Белинского. Хотя и в этот период его собственно
волновал вопрос, как понять, согласовать существование Бога и мирового зла,
Белинский утверждал: “Я не хочу счастья даром, если не буду спокоен на счет
каждого из моих братьев по крови” [Шестов Л. О “перерождении убеждений” у
Достоевского// Русская литература. 1991. № 3. С. 55]. Вслед за ним писатель не
приемлет “жертв условий жизни и истории” и требует отчета обо всех безвинно и
случайно загубленных в ходе исторического “прогресса”.