Пользовательского поиска
|
мне всю
чувствительность, это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие
мысли” (Гоголь, т. 9, с. 61). Правильное отношение к смерти развивалось у
Гоголя с детства, и это мы видим из его писем. После смерти отца он писал
матери из Нежина: “Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу
источник утешения и утоления своей горести. … Ах, меня беспокоит больше всего
ваша горесть! Сделайте милость, уменьшите ее, сколько возможно, так, как я
уменьшил свою. Прибегните так, как я прибегнул, к Всемогущему” (письмо от
23 апреля 1825 года) (Гоголь, т. 9, с. 10). Известно и другое письмо
матери от 12 июня нового стиля 1844 года, в котором Гоголь, получив
известие о смерти сестры, объясняет значение смерти и страданий: “Как бы то ни
было, я твердо верю в милосердие Божие и вам советую также ‹…›. Молитесь о ней,
но не грустите. А с тем вместе не забывайте этого страшного события, эту
смерть, которая случилась среди самого вашего говенья. Несчастья не посылаются
нам даром: они посылаются нам на то, чтобы мы оглянулись на самих себя и
пристально в себя всмотрелись. Есть среди нас неутомимый враг наш, который
силится всячески иметь на нас влияние и овладеть нашею душою. ‹…› Смотрите за
собой бдительней: искуситель и враг наш не дремлет, вы можете впустить его себе
в душу, не думая и не замечая ‹…›. Счастлив еще бывает тот, которому Бог пошлет
какое-нибудь страшное несчастие, и несчастием заставит пробудиться и оглянуться
на себя” (Гоголь, т.9, с. 240 – 241).
Такое авторское понимание несчастий и смерти объясняет эпизод встречи Чичикова с покойником в “Мертвых душах”. Основанием слов Чичикова (“Это, однако ж, хорошо, что встретились похороны; говорят, значит, счастье, если встретишь покойника” (Гоголь, т. 5, с. 200)) является народная примета “покойника встретить — к счастью”. Гоголь понимает это счастье как пробуждение души, связанное с желанием оглянуться на самого себя, возможность духовного возрождения. Но до такого осмысления событий не дорос гоголевский герой, поэтому для Чичикова счастье — это возможная удача в его предприятии. Тем не менее, благодаря этому эпизоду читателю представляется повод задуматься о своей душе, о жизни и о смерти. Ведь Гоголь говорил о своем стремлении помочь другим всмотреться в самих себя в письме к протоиерею о. Матфею Константиновскому: “Хотелось бы живо, в живых примерах показать темной моей братии, живущей в мире и играющей жизнью, как игрушкой, что жизнь — не игрушка” (Гоголь, т. 9, с. 478). Самого Гоголя память смертная никогда не оставляла. П. А. Кулиш в своем “Опыте биографии Н. В. Гоголя” передает слова,