Пользовательского поиска
|
Как могла,
община отстаивала интересы крестьян, выступая в роли своеобразного
крестьянского "профсоюза", а в революционные годы —
"стачкома".
Судьбы общины
и помещичьего хозяйства на целые века были сплетены теснейшим образом. Но
каждый из них мог бы существовать без другого и добивался этого. Община издавна
претендовала на помещичьи земли. Ликвидация помещичьего землевладения открывала
путь для наиболее демократичного решения аграрного вопроса. Крестьянин, получив
землю и избавившись от кабальных форм эксплуатации, имел бы возможность поднять
уровень своего хозяйства. В таких условиях община должна была либо ускорить
свою перестройку, либо тихо уйти со сцены. После ликвидации помещичьего
землевладения крестьянин уже не испытывал бы в ней острой нужды.
В свою
очередь, помещики были не довольны существованием общины. По поводу условий
найма и аренды помещик предпочел бы договариваться не со всем крестьянским
миром, а с каждым крестьянином в отдельности. Большие опасения вызывал у
помещиков земельно-распределительный механизм общины, который только силой всей
государственной машины удерживался на границе помещичьих владений. А в период
революции 1905 – 1907 гг. помещики в один голос заговорили о необходимости
скорейшей ликвидации общины. Ведь именно она была инициатором разгрома
помещичьих усадеб, захвата или уничтожения помещичьего имущества. Конечно, это
было варварство, но сами помещики были во многом виноваты в том, что в России
сохранялась, по выражению В. И. Ленина, "самая дикая деревня". Тем не
менее, помещики выставляли общину виновницей всех неустройств и низкого уровня
сельского хозяйства в России. Ликвидация общины привела бы к раздроблению крестьянства,
что открывало перед помещиками возможности спокойного хозяйствования и
перестройки своих имений на капиталистический лад.
Слишком медленное политическое развитие России определялось, в основном, ее аграрным устройством. Солженицын объясняет: "Российская государственная власть срослась с имущим напуганным дворянством, весь правящий слой дрожал и корыстно держался за свои земли дворянские, великокняжеские, удельные. Только начнись где-нибудь какое-нибудь движение земельной собственности — ах, как бы не дошло и до нашей". Держась за власть и за землю, самодержавие, помещики, военная и гражданская бюрократия надеялись: "будет вот так само-само-само плыть еще триста лет". Только военные