27
января
Корабли
погибли, но не сдались. Воспитанные на вековых традициях русской воинской
доблести, моряки «Варяга» и «Корейца» вписали новую страницу в книгу славы отечественного
флота, поддержав, как того требовал Морской устав, «честь русского имени и достоинство
русского флага».
Героический
бой «Варяга» и исключительный драматизм предшествующих ему событий не перестают
волновать и сегодня. Подумаем хотя бы о положении командира В.Ф.Руднева,
ответственного за судьбу своих кораблей и охрану русской миссии в Сеуле.
Ощущение неотвратимо нарастающей военной угрозы и отсутствие какой-либо связи с
командованием, так и не удосужившимся отдать соответствующие моменту
распоряжения; наглость врага, оккупирующего нейтральный порт, и вынужденное
бездействие русских кораблей ввиду строжайшего приказа сверху «не мешать и не
уходить»; удивительная пассивность перед лицом агрессора внушительной
международной эскадры, находившейся в гавани Чемульпо, - вот только далеко не
полный перечень проблем, с которыми пришлось столкнуться Рудневу. Окруженный коварным
врагом и лицемерными друзьями, – сколько мужества и самообладания должен был
проявить командир в ожидании развязки событий, изменить которые он был не властен!
Почти
столетие отделяет нас от тех дней. Великие перемены произошли за это время в
судьбенашей Родины, величайшие в истории человечества сражения отгремели на её
полях, но в буре огненных лет подвиг «Варяга» не забылся. Он живет в душе
народа, в его песнях. «Плещут холодные волны…» - кто не знает этой мелодии,
которая прошла все испытания времени и сегодня так же
молода, как и сама слава «Варяга». Слава «Варяга» и «Корейца» перешагнула
границы России. Их подвиг взволновал весь мир, и эти чувства прекрасно передал
немецкий поэт Рудольф Грейнц в стихотворении, которое уже в марте
Воплотивший
многие самобытные идеи русских инженеров и моряков, «Варяг» был спущен на воду
в начальный период технической революции, поэтому в нем неизбежно отразились
многие противоречия того периода в судостроении, отличавшегося неустойчивостью
и крайностями в постановке задач, выборе способов их осуществления и в оценках
многих технических решений. Головной корабль новой серии легких крейсеров,
создаваемых для нужд «Дальнего Востока», «Варяг», по существу, оказался
экспериментальным кораблем, на котором был применен ряд непроверенных и мало
испытанных технических новшеств, сыгравших крайне неблагоприятную роль в его
судьбе.
В последнее десятилетие
прошлого века перед Россией встала задача резкого усиления своих морских сил
на Дальнем Востоке. Виной тому была империалистическая Япония. Отказавшись от
традиционной политики изоляции и вступив на путь капиталистического развития,
японские милитаристы вооружились новейшей европейской техникой и взяли открытый
курс на создание собственной колониальной империи в Восточной Азии. Победа над
Китаем в войне 1894—1895 гг. создала прямую угрозу русским интересам на
материке, и для противодействия японской экспансии в китайском порту Чифу
сосредоточиваются соединенные Средиземноморская (контр-адмирал С. О. Макаров)
и Тихоокеанская (контр-адмирал Е. И. Алексеев) эскадры под общим командованием
вице-адмирала С. П. Тыртова. Под давлением России, Франции и Германии Япония
была вынуждена отказаться от всех территориальных захватов, в том числе и от
взятого штурмом Порт-Артура. Вскоре этот незамерзающий порт по договору с
Китаем перешел к России и стал главной базой русского флота на Тихом океане.
Увидев в России главное препятствие в осуществлении своих завоеваний на материке,
Япония, получив громадную контрибуцию с Китая и займы в Англии и США,
развернула энергичную подготовку к войне.
Подготовка Японии к боевым
действиям на море опиралась на опыт войны с Китаем и сделанные из него
правильные выводы. Преимущество в скорости новых японских легких крейсеров
(«Нанива», «Такачихо», «Иошино», «Акитсусу»), составивших знаменитую «летучую
эскадру», позволило им в бою при Ялу,
маневрируя отдельно от главных сил, неоднократно охватывать фланги противника и
уничтожать отдельные группы его кораблей сосредоточенным огнем обоих отрядов.
Правильно было понято и значение бронирования, доказанное высокой живучестью
участвовавших в бою китайских броненосцев («Тинг-иен» и «Чин-иен» сохранили
боеспособность, несмотря на 400 попаданий в каждого) и тяжкими повреждениями
или полной гибелью сильно уязвимых легких крейсеров.
Идея использования «летучей
эскадры», наряду с резким усилением бронирования кораблей, получила дальнейшее
развитие в программе строительства нового японского флота. От флота,
состоявшего лишь из крейсеров, Япония решительно
переходит к созданию первоклассных броненосных
кораблей по английскому образцу: шести эскадренных броненосцев (программы 1894
и 1895 гг.) и шести броненосных крейсеров (дополнительная программа
Какова же была ответная программа России по созданию
флота, которому ставилась цель не допустить высадки японцев на материк?
В отличие от островной Японии, планомерно и
целенаправленно создававшей мощный броненосный флот для обеспечения господства
на ограниченном прибрежными морями Дальневосточном театре, положение России
было значительно сложнее. Обширность территории, разобщенность морских театров
и различие политических целей на каждом из них издавна вынуждали иметь на
Балтике, в Черном море и в Тихом океане самостоятельные морские силы, которые
в случае необходимости трудно было собрать в кулак.
В этих условиях на Особом совещании в конце
Уже в начале
Но в Морском министерстве считали, что Япония не
справится с выполнением своих программ к
Просчеты русского правительства в оценке готовности
японского флота имели роковые последствия. Развязанная Японией война застала
на Дальнем Востоке четыре из строившихся 10 броненосцев и лишь 10 крейсеров
(вместо 24, как это было запланировано на Особом совещании
РАЗРАБОТКА ЗАДАНИЙ НА ПРОЕКТИРОВАНИЕ
КРЕЙСЕРА НОВОЙ СЕРИИ
Программа для проектирования
крейсеров водоизмещением 6000 т, первым из которых стал «Варяг»,
разрабатывалась в то переломное время, когда крейсерская доктрина вступила в
очевидное противоречие с идеей эскадренного сражения. Приходилось признать,
что находившиеся в строю «Адмирал Нахимов», «Рюрик», «Россия» и «Громобой»
уступали шести заказанным Японией новым броненосным крейсерам, в проектах
которых уже была воплощена идея участия крейсеров в эскадренном бою. Наши крейсера отличались хорошей мореходностью, большими
дальностью плавания и автономностью, но эти важнейшие в океане преимущества не
могли быть эффективно использованы в условиях местного театра, ограниченного
Японским и Желтым морями. Правда, «Громобой», последний
в серии кораблей типа «Рюрик», имел значительно более полное бронирование
корпуса, казематов средней артиллерии и большую скорость, превышающую 20 уз,
что улучшало его шансы на успешный бой при единоборстве с каким-либо из
японских броненосных крейсеров. Традиционное расположение артиллерии в
палубных установках по бортам позволяло вести бой на оба борта в дальнем
одиночном крейсерстве, но зато в эскадренном сражении японские башенные
крейсера приобретали каждый двойное превосходство в 203-мм орудиях из-за бездействия
на русских кораблях половины орудий на нестреляющем борту. Так и случилось в
бою 1 августа
Новый тип броненосного, хотя
и слабее вооруженного крейсера, уже значительно больше приспособленного к
эскадренному бою, представлял собой «Баян». Но он был одинок в составе
эскадры,—остальные крейсера были бронепалубными.
Заложенные в
Идея легкобронированных (или
даже «безбронных», как настаивал С. О. Макаров), но быстроходных и сильновооруженных
крейсеров была популярна тогда на многих флотах мира, а английская фирма
Армстронга выпустила целое семейство таких специфических боевых кораблей.
Головной из них — «Эсмеральду» — С. О. Макаров считал «идеальной боевой
машиной», избрав в качестве прототипа для своего «безбронного судна». Эти «эльсвикские» крейсера и составили ядро японского флота при Ялу. Новые русские крейсера программы
Действительно,
«Варяг» по всем характеристикам превосходил любой из двенадцати участвовавших
в русско-японской войне японских легких крейсеров и был сильнее каждого из 50
быстроходных английских крейсеров постройки 1885— 1897 гг. Но, конечно, «Варяг»
не был рассчитан на единоборство с новейшими эльсвикскими крейсерами, которые
в своей эволюции от «Эсмеральды» пришли
к броненосным крейсерам типа «Асама». Впрочем, и в бою с такими кораблями при наличии
необходимого маневренного простора шансы русских бронепалубных крейсеров были
не безнадежны. Ближайший собрат «Варяга» — построенный вслед за ним «Аскольд»,
доказал это в бою 28 июля
Так, от «чистых»
бронепалубных и броненосных крейсеров предназначенных, прежде всего для океанского
рейдерства, в русском флоте на рубеже XIX—XX вв. совершается переход к
крейсерам, предназначенным для совместных действий с главными силами. Завершился этот переход уже
после русско-японской войны.
В этой эволюции «Варягу» суждено было оказаться на
самом начальном ее этапе и поэтому в нем особенно рельефно воплотились
противоречия и колебания взглядов, состояние техники и промышленного
производства той переходной эпохи.Переговоры о заказе
первого крейсера водоизмещение 6000 тонн начались в марте
20 апреля заказ был «высочайше утвержден» со следующими
данными:
водоизмещение – 6000т,
длина –
ширина –
осадка –
срок сдачи – 20 месяцев,
стоимость – 2,138 млн. долларов (4 233 240 руб.).
По спецификации, экипаж должен был состоять из 21 офицера,
9 кондукторов, 550 матросов.
Запасы провизии – на 60 дней, воды – на 10 дней.
Для «легкого получения» контрактной 23-узловой скорости
предусматривались две главные паровые 4-ехцилиндровые машины.
Артиллерийско-минное вооружение в стоимость не входило и поставлялось заказчиком.
Серьезность заказа, недоработанность условий
и удаленность от центральных учреждений потребовали создания специальной
наблюдающей комиссии с широкими полномочиями. Согласно разработанному в ГУКиС и
согласованному с МТК. и ГМШ «наставлению», комиссия должна была решать «все
вопросы по постройке, снабжению и вооружению заказанных судов окончательно», но
в пределах утвержденных управляющим Морским министерством «Программ для
проектирования» МТК. На нее же возлагалось и составление окончательных
спецификаций, куда следовало «внести все, что признается потребным для
броненосца и крейсера во всех их служебных положениях». Все решения комиссии,
переведенные на английский язык, после подписания их членами комиссии и
представителями фирмы полагалось передавать фирме для исполнения, а копии —
посылать в ГУКиС и МТК. «По смыслу контракта» никакие требования комиссии не
могли вызывать сверх контрактных платежей, но если бы они потребовались,
следовало предварительно запросить телеграфом разрешение ГУКиС. Донесения о
ходе работ следовало посылать в МТК и ГУКиС каждые две недели; по всем вопросам
председателю комиссии предоставлялось право обращаться к соответствующим
руководителям и специалистам в ГМШ и МТК. Поскольку вопрос об отмене форсированного
дутья оставался открытым, комиссии предлагалось обеспечить проведение
испытаний при естественной тяге, а вести переговоры по этому вопросу поручалось
военно-морскому атташе в Вашингтоне генерал-майору Д. Ф. Мертваго. Особое
внимание требовалось обратить на охлаждение рефрижераторами погребов
боеприпасов, на расположение водонепроницаемых отсеков, устройство горловин,
дверей, люков и разработку водоотливной и вентиляционной систем, почти или
совсем не упоминавшихся в предварительных спецификациях. Руководствоваться
следовало инструкциями МТК, а при испытаниях водонепроницаемости — последним
циркуляром о новых правилах их проведения. Техническим условиям МТК должны
были удовлетворять и электрические приводы вспомогательных механизмов, если
Крамп возьмется изготовить их взамен предусмотренных спецификациями паровых
приводов. При установке рулевого электропривода следовало
сохранить паровой в качестве дублирующего; электрическое освещение требовалось
установить в соответствии с нормами, принятыми в русском флоте.
Следовало по возможности избегать применения дерева в устройствах, оборудовании
и мебели кораблей, а во внутреннем расположении соблюдать требования гигиены,
не допуская пространств «не освещенных, без вентиляции и подверженных сырости».
Председателем комиссии был назначен капитан 1-го
ранга М. А. Данилевский, молодым мичманом начинавший службу под руководством
адмирала А. А. Попова в период вооружения «поповок» в Николаеве. Участник
войны за освобождение балканских народов от турецкого ига в 1877—1878 гг., он
был видным специалистом-минером в Черноморском флоте, служил впоследствии
старшим офицером на броненосце «Чесма», а последние три года командовал
канонерской лодкой «Запорожец». Наблюдающим корабельным инженером был младший
судостроитель (по тогдашней иерархии это соответствовало званию подполковника
или капитана 2-го ранга) П. Е. Черниговский, строитель ряда канонерских лодок;
механиком — старший инженер-механик А. И. Фронцкевич, минером—лейтенант
П. П. Македонский. За артиллерию отвечали капитаны В. И. Петров и В. А.
Алексеев (по электротехнике башенных установок) — оба выпускники Михайловской
артиллерийской академии. Позднее комиссия была пополнена артиллеристом
подполковником М. И. Бархоткиным и инженером-механиком М. К. Боровским.
В помощь комиссии и для стажировки на заводе Крампа
адмирал Тыртов решил послать двух указателей с казенных заводов—знающих
дело, знакомых с кораблестроительными чертежами. Строитель
крейсера «Аврора» рекомендовал работавшего у него в Новом Адмиралтействе
Степана Байкова, уроженца Тверской губернии, 29 лет, участника постройки броненосцев
«Гангут», «Полтава» и канонерских лодок «Гремящий» и «Гиляк»; строитель
канонерской лодки «Храбрый» рекомендовал 26-летнего уроженца Псковской
губернии Василия Васильева. Согласно контракту, заключенному с главным
командиром петербургского порта адмиралом Де
Ливроном, они по возвращении обязывались проработать на судостроительных
заводах Петербургского порта три года, наблюдая за работами и обучая мастерству
других.
30 мая
«Варяг» в
списках флота
11 января
К этому
времени на стапеле было уже полностью собрано двойное дно, а к вертикальному
килю присоединена нижняя часть форштевня. В двойное дно «вросли» подкрепления
под машинные фундаменты, тянулись вверх отдельные шпангоуты и листы поперечных
переборок; первые шпангоутные рамки образовали 25 бимсов броневой палубы. Всего
было склепано на стапеле 160 т корпусных конструкций. Вслед
за чертежами корпуса шла разработка расположения горловин в двойном дне,
внутренних помещений, артиллерийской подачи и т. д. Завод «Карнеги», получив,
наконец, технические условия на изготовление палубной брони, спустя неделю
предъявил к испытанию первую партию плит толщиной 19 и
Однако сроки работ отставали от
планировавшихся Крампом. Срывались намеченные сроки спуска. Тогда Крамп потребовал
отсрочить сдачу корабля под предлогом переделок проекта, связанных с отказом от
форсированного дутья и изменением норм допускаемых напряжений, а также
промедления комиссии при рассмотрении спецификации на броневую палубу и выдаче
первого платежа. В акте № 20 комиссия сочла все эти доводы фирмы не подходящими
под статьи 14-ю и 17-ю контракта об отсрочках «или по существу или по несвоевременности
заявления». Законной была признана лишь двухнедельная отсрочка из-за невиданного
снежного бурана, засыпавшего Филадельфию сугробами в рост человека, что привело
к задержке контрагентских поставок и заставило потратить целую неделю только
на расчистку территории завода.
ДОСТРОЙКА И ВООРУЖЕНИЕ
«ВАРЯГА»
Крамп
назначил спуск крейсера на воду на апрель
Спуск прошел благополучно, повреждений корпуса
тогда не обнаружили, осадка крейсера, по донесению Э.Н.Щенсновича, совпала с расчетной.
Немедленно после спуска на крейсер начали грузить
детали главных машин и собирать фундаменты. Крамп распорядился закончить клепку
к 1 января, а монтаж машин и котлов — к 1 марта
К исходу
29 декабря
К этому времени относится предложение Крампа о
безвозмездной поставке патентованных «качающихся колосников» для топок котлов,
уже применявшихся на «Касаги», «Алабаме» и «Мэне». Причина понятная — на этих
колосниках полнее сгорало топливо, что улучшало условия сдачи; полезны были
они и в качестве балласта для повышения остойчивости. Экономя до 5 т угля на
Корректированный срок сдачи крейсера истекал 27
февраля
Между тем миновал контрактный срок, наступило 1
апреля, а готовность крейсера по корпусу возросла лишь до 80%. Только в начале
мая были закончены монтаж всех главных и вспомогательных механизмов и котлов с
их арматурой, установка дымовых труб и дымоходов котлов, всех торпедных
аппаратов и 152- и 75-мм орудий.
В первой половине мая провели швартовные испытания
главных и вспомогательных механизмов при давлении пара в котлах до 12—14 атм.
Особых неисправностей не обнаружили.
С 6
декабря
2 января
Командир корабля – В.И.Бэр;
Старший офицер – лейтенант Евгений Крафт;
Вахтенные начальники – лейтенанты Иван Назимов,
Сергей Хмелёв, Анатолий Постельников;
Вахтенный офицер – мичман Александр Кованько;
Ревизор – лейтенант Дмитрий Васильев.
Штурманской боевой частью заведовал лейтенант Сергей
Свербеев, артиллерийской – лейтенант Оттон Рихтер, минной – лейтенант Сергей
Долгобородов. Младшим штурманом был мичман Анатолий Екимов, старшим механиком –
Николай Лейков, младшим – Владимир Роднин, трюмным механиком – Яков Солдатов.
Старший врач – Август Зорт. Младший – Александр Жук, машинный
содержатель – Федор Маркелов, шкипер – Константин Ладанов, комиссар – Андрей
Денисов, священник – отец Вассиан.
Многие молодые матросы, начинавшие на «Варяге» свою
службу, прошли с ним впоследствии весь путь до героического боя у Чемульпо. Из
офицеров, принимавших корабль в Филадельфии, лишь механикам и содержателям
довелось участвовать в знаменитом бою. Остальные офицеры в соответствии с правилами
ценза начали меняться еще в Кронштадте, и последним из первого экипажа уже в
Порт-Артуре покинул «Варяг» его первый командир В.И.Бэр.
В ЧЕМУЛЬПО И ПОРТ-АРТУРЕ ПЕРЕД ГРОЗОЙ
25
февраля 1902г. «Варяг» прибыл в распоряжение начальника Порт-артурской эскадры,
15 марта он был зачислен в вооруженный резерв и на шесть недель погрузился в ремонт.
Не буду описывать трудовые будни крейсера в Порт-Артуре. С 1902 по
Всеволоду Федоровичу Рудневу было 47 лет, из которых
тридцать были отданы русскому военному флоту. Последние 10 лет он служил на
Балтике старшим офицером на броненосцах «Гангут», затем «Император Николай 1»,
а с
Между тем ситуация на Дальнем Востоке осложнялась.
Военные приготовления Японии были очевидны. В сложившейся обстановке особую
важность приобретала информация, которую «Варяг» мог получить в Чемульпо – этом
средоточии японских интриг в Корее.
27 декабря
Приняв на борт двух сотрудников русской миссии,
«Варяг» 28 декабря в 12ч 50 мин снялся с якоря и взял курс на Чемульпо.
Днем 29 декабря «Варяг» уже шел по фарватеру среди
знакомых островов архипелага. В 13 ч 46 мин поравнялись с островом Иодольми —
последним перед входом на рейд в Чемульпо.
На рейде находились крейсер
«Боярин», канонерка «Гиляк», английские крейсера «Кресси» и «Тэлбот»,
итальянский крейсер «Эльба», японский «Чиода» и американский стационер
«Виксбург».
На борт «Варяга», поднявшего брейд-вымпел старшего на рейде,
прибыли командиры «Боярина» и «Гиляка», доложившие, что пока все спокойно.
Первым же поездом В. Ф. Руднев отправился в Сеул к посланнику Павлову, но и тот
не видел еще оснований для беспокойства. Решено было даже уменьшить охрану
миссии, оставив лишь отряд моряков (56 человек). Остальных солдат и казаков В.
Ф. ^Руднев 30 декабря отправил в Порт-Артур на «Боярине». Тем же вечером на
«Варяг» была доставлена шифровка посланника, извещавшего, что, по сведениям
корейского императора, десять японских' военных кораблей направляются в Чемульпо.
С этим сообщением и другими депешами посланника 1 января
Сведения становились все тревожней. В Чемульпо,
Сеуле, на узловой железнодорожной станции строились японские продовольственные
склады, бараки, почтовые конторы, открыто выгружались на берег или закупались
на месте запасы продовольствия, угля, взрывчатки; в гражданской одежде
прибывали солдаты и офицеры, в порту японцами была подготовлена целая флотилия
шаланд, буксиров и паровых катеров. Все это, делал вывод Руднев, не оставляло
сомнений о готовящейся широкомасштабной десантной операции. Донесение об этом
он немедленно отправил в Порт-Артур. Это было последнее донесение, полученное
из Чемульпо.
Между тем наступала трагическая развязка. Придя к убеждению, что дальнейшее промедление грозит срывом всех
планов, Япония 22 января решила отозвать посланника из Петербурга и прекратить
переговоры с Россией. 23 января указ о начале военных действий был получен
командующим соединенным флотом в Сасебо и утром 24 января японский флот, а
также транспорты с войсками вышли в море. Лишь после этого нота была
вручена русскому министру иностранных дел.
26 января на рейд Чемульпо вторглась японская
эскадра в составе шести крейсеров, четырех миноносцев и трех транспортов.
«Кореец» был атакован при попытке выйти из бухты и лишь благодаря умелым
действиям экипажа избежал торпедирования и отошел под прикрытие «Варяга».
Японский адмирал Уриу был доволен. Все шло по плану
– русские не помешали высадке войск, англичане свято блюли нейтралитет, и
наутро, с уходом последнего транспорта, Уриу мог приступить ко второй части
своей задачи - уничтожению русских кораблей.
27 января
БОЙ
Вернувшись с «Тэлбота»,
командир В. Ф. Руднев перед собравшимися в кают-компании офицерами объявил,
что крейсеру предстоит вступить в бой с целой эскадрой. Общим решением
совещания было — сражаться и не посрамить чести андреевского флага, а в случае
утраты крейсером боеспособности — взорвать его. Еще раз проверили распределение
обязанностей среди офицеров, так и не составивших полного комплекта, на
верхней палубе завершили разноску шлангов, проверили напор в пожарной
магистрали, опустили стойки и задраили броневыми крышками машинные люки. Пары
во всех котлах были подняты еще в 9 ч 30 мин. Врачи заканчивали развертывание
перевязочных пунктов по кораблю, лейтенант Р. И. Берлинг готовил к взрыву
проводники и запасные зарядные отделения торпед в носу и корме. (Взрыв по приказу
командира должен был произвести ревизор мичман Н. И. Черниловский-Сокол.) На
«Корейце», носившем еще громоздкий парусный рангоут, готовясь к бою, спустили
и выбросили за борт демаскирующие корабль высокие стеньги, а с ними два гафеля,
гик и другие в изобилии имевшиеся на старом корабле пожароопасные деревянные
поделки: трапы, входные рубки, светлые люки и вообще все, что могло гореть.
Для усиления защиты машинный
люк закрыли боевыми решетками из колосников, сетками из 25-мм стального троса.
Задраили и проверили все водонепроницаемые двери, горловины и люки, изготовили
пластырь для заделки пробоин, опробовали все противопожарные средства. Не
рассчитывая на счастливый исход боя, командир Г. П. Беляев в присутствии комиссии
из офицеров сжег все шифры, секретные приказы и карты. Вахтенный журнал решили
хранить до последнего момента. Обе крюйт-камеры подготовили к взрыву, развернули
перевязочные пункты (из-за недостатка места использовали для этого лазарет и
каюту командира).
В 10 ч 45 мин, раньше, чем обычно, на крейсере
просвистали на обед, после которого к выстроенной на палубе команде обратился
В. Ф. Руднев. Сообщив о японском ультиматуме, командир сказал: «Безусловно, мы
идем на прорыв и вступим в бой с эскадрой, как бы она сильна ни была. Никаких
вопросов о сдаче не может быть — мы не сдадим крейсера и самих себя и будем
сражаться до последней возможности и до последней капли крови. Исполняйте
каждый свои обязанности точно, спокойно, не торопясь, особенно комендоры,
помня, что каждый выстрел должен нанести вред неприятелю. В случае пожара
тушить его без огласки, давая мне знать».
Дружное громогласное «Ура!» было ответом на речь
командира. То же самое происходило и на «Корейце». На обоих кораблях больные
из лазарета добровольно становились в строй, и никто из вольнонаемных — на
«Варяге» музыканты Эрнест Цейх, Владимир Антонов, буфетчик Федор Плахотин, на
«Корейце» кок Аким Криштофенко — не пожелали расстаться со своими товарищами,
хотя им предложили съехать на берег и укрыться в консульстве. «С благоговением
вспоминаю,— писал позднее врач М. Л. Банщиков, — незабвенную картину общего
громадного подъема духа. Казалось, нет преграды этим преобразившимся людям».
В 11 ч 10 мин прозвучал сигнал: «Все наверх, с якоря
сниматься». Семафором дали команду «Корейцу». Через десять минут под звуки
гимна «Варяг» снялся с якоря и дал ход. «Кореец» следовал в кильватер. Команды
французского, английского и итальянского стационеров, построенные во фронт и
стоявшие по-вахтенно на своих кораблях, отдавали дань мужеству русских
моряков. «Мы салютовали этим героям, шедшим так гордо на верную смерть»,—
писал потом в донесении своему адмиралу командир «Паскаля». В ответ на «Варяге»
играли национальные гимны тех стран, представителями которых были провожавшие
его корабли. Но вот миновали итальянский крейсер — последний у выхода с рейда;
затихла вдали мелодия русского гимна, исполнявшегося итальянцами в честь наших
кораблей, лишь мерный гул машин нарушал глубокую. тишину, воцарившуюся на палубе «Варяга».
«Много врагов – много чести»,- гласит извечное
изречение. Если следовать этому изречению, то нельзя не признать, что японцы
оказали русским кораблям исключительную честь. Против легкого
крейсера и устарелой канонерки они выставили три тактических соединения их
Соединенного флота: 4-й боевой отряд (четыре крейсера и авизо), 9-й отряд миноносцев
из состава 2-й эскадры, 14-й отряд миноносцев из состава 1-й эскадры, один крейсер
(«Чиода») из 6-го боевого отряда 3-й эскадры и, наконец, броненосный крейсер
«Асама» из 2-го боевого отряда 2-й эскадры. Один вид этой армады должен
был парализовать волю к сопротивлению. Присутствие «Асамы» делало положение
русских и вовсе безнадежным. Закованный в броню по ватерлинию, с укрытыми за
броней башен и казематов орудиями и их прислугой, он мог почти безнаказанно
расстреливать «Варяга», оставаясь для него практически неуязвимым. Он один
втрое превосходил «Варяга» по мощи бортового залпа, а за одну минуту его
орудия (если учесть их увеличенную скорострельность) обеспечивали более чем
четырехкратное превосходство в массе выброшенного металла. Практически же оно
становилось более чем 10-кратным из-за неизбежного (вследствие выхода из строя
повреждавшихся от своей стрельбы и подбитых орудий) уменьшения
скорострельности артиллерии «Варяга» в ходе боя. Как видно из табл. 3, вся
эскадра в минуту выпускала с борта в 9,1 раз больше металла, чем русские
корабли, а по массе взрывчатого вещества превосходила их в 36 раз. С учетом же
в 1,4 раза большей разрывной силы японской взрывчатки (шимоза) это
превосходство становилось более чем 50-кратным. И это, — учитывая снаряды лишь
калибром 75-мм и более.
Казалось, японцы предусмотрели все. Выставив в
дозоре у входа в море на конце 30-мильного фарватера авизо «Чихайя» и миноносец
«Касасаги», расположившись на открытом плесе за островами в
Но «Варяг» не ответил на сигнал японского адмирала с
предложением сдаться, поднятый на «Наниве». Вместо ответа высоко в небе
затрепетали на стеньгах и гафеле овеянные двухвековой славой белые с голубым
крестом андреевские флаги, которые поднимались, согласно Морскому уставу, «в
виду неприятеля». В 11 ч 45 мин с дистанции 40—45 кабельтовых (около 7500—8000
м) прогремели первые выстрелы «Асамы» — ближайшего к русским корабля. Через две
минуты «Варяг» начинает пристрелку правым бортом. Огонь ведет старший комендор
Кузьма Хватков, пожелавший перед боем выписаться из лазарета
несмотря на болезнь и сделанную за два дня до боя операцию. С редким мужеством
и храбростью действовал он у своих орудий, ни на минуту не прекращая огонь даже
после того, как вся прислуга была перебита или ранена. Один из первых японских
снарядов разрушил верхний носовой мостик, перебил фок-ванты
и вызвал пожар в штурманской рубке. Взрывом оказалась уничтожена дальномерная
станция № 1, был убит определяющий расстояние младший штурман мичман Алексей
Нирод, вышли из строя все дальномерщики станции; в числе убитых сигнальщиков —
Гавриил Миронов. К тушению пожара в штурманской рубке приступает боцман Тимофей
Шлыков, не раз в течение боя подававший команде пример храбрости, появлявшийся
везде, где требовалось присутствие опытного и спокойного руководителя.
Черный столб дыма на месте
взрыва позволяет японским комендорам легко корректировать стрельбу. «Варяг»
ведет огонь по «Асаме» бронебойными снарядами: пробив броню, они взрываются
внутри корабля, не вызывая такого внешнего эффекта, как японские; за их
попаданиями трудно следить, и результатов пока не видно. «Асама», главный
противник «Варяга», превосходя его по мощи бортового залпа, ведет усиленный
огонь, отвлекая на себя внимание и, позволяя остальным кораблям почти
безнаказанно расстреливать русский крейсер. Все чаще обрушиваются на «Варяг» японские
снаряды. Под полубаком уже подбито орудие № 3, выбыла из строя вся его
прислуга. Тяжелораненый плутонговый командир мичман П. И. Губонин, отказавшись
идти на перевязку, продолжает командовать оставшимися орудиями. Снаряд, взорвавшийся
на шканцах, в корме между шестидюймовыми орудиями № 8 и 9, вывел их из строя,
подбил одну 75-мм и две 47-мм пушки. Горит деревянный настил палубы, пламя
охватывает патроны с бездымным порохом, вспыхивает деревянный вельбот № 1.
Пожар очень опасен, ведь рядом элеваторы и люк ручной подачи снарядов. Борьбой
с огнем руководит мичман Н. И. Черниловский-Сокол — ревизор корабля, а в бою —
начальник палубного дивизиона. Он бесстрашно появляется в самых опасных
местах, ободряя команду, устраняя заминки и действуя смело и решительно. Не раз
отличились при тушении пожаров фельдфебель Иван Золотов, квартирмейстер Николай
Пузанов, хозяева трюмных отсеков Федор Семенов, Иван Тренин, Павел Пастушок,
минер Петр Козлов, кочегар 2-й статьи Никита Оченьков и машинист 2-й статьи
Михаил Иванов, который, несмотря на ожоги, остался в палубном дивизионе и лишь
после боя пошел на перевязку.
Летят за борт шестидюймовые снаряды и гильзы с
зарядами, мощные струи шлангов сбивают пламя. Тушить пожар на шканцах и
выбрасывать горящие патроны помогают артиллерийский квартирмейстер Василий
Карасев и комендор Александр Будко. Тут же под огнем Василий Карасев
принимается исправлять повреждение в орудиях, подкачивает воздух в накатники
75-мм пушек.
Между тем японцы, пристрелявшись, обрушивают на «Варяг»
всю мощь сосредоточенного огня шести крейсеров. Их снаряды рвут небронированные
борта русского крейсера, разрываются при ударе о воду, обдавая корабль
фонтанами воды и градом смертоносных осколков. Стальной смерч носится над палубой
«Варяга», поражая комендоров у открытых орудий, пронизывая трубы, шлюпки и
вентиляторы. Каждый попавший снаряд уничтожает все в зоне своего действия,
оплавляет металл, поджигает дерево настилов, тучей раскаленных осколков разлетается
вокруг. До сотни впившихся в тело осколков обнаруживают врачи у некоторых
раненых, поступающих на перевязочные пункты.
Быстро, молча и сосредоточенно
работают врачи — старший с фельдшером Николаем Родиным в кормовом
пункте, младший — с фельдшером Виктором Какушинским — в носовом. Времени нет даже
на расспросы. А раненых все ведут и несут. Многие в тяжелом состоянии находят
силы дойти без помощи санитаров. «За весь бой я положительно не видел ни одного
легкого случая»,— вспоминал впоследствии М. Л. Банщиков. Действительно, лишь по
возвращении на рейд, когда бой кончился, стали приходить на перевязку легкораненые.
Жестокие раны приводят врачей в смятение, ибо они понимают — помощь бессильна;
четверо перевязанных в лазарете умирают к концу боя. А живые торопят с
перевязкой, доказывая, что они нужны наверху; иные забегают лишь
удостовериться, что рана не слишком опасна, и, не дожидаясь перевязки, спешат
обратно. Много хлопот доставляет теплая одежда на раненых, замедляющая
перевязки. Несмотря на большие запасы не хватает
питьевой воды, воды для промывания ран и мытья рук. Между тем огненные
оранжево-зеленые шары разрывов продолжают полыхать в свету люков, в адскую
какофонию сливаются гром выстрелов и грохот разрывов, через пробоины в верхней
палубе хлещет сверху вода — там тушат пожар; из-за дыма перевязки временами
приходится делать почти на ощупь. И тут же, в коридорах и в командном
помещении, беспомощные и беззащитные, прикорнув на рундуках, ожидают своей
очереди раненые. Но ни одной просьбы о переносе в
безопасное место не услышали от них врачи. Особенно трудно в носовом
перевязочном пункте, оказавшемся в зоне тяжких повреждений в самом начале боя.
Прямо над лазаретом, лишь палубой выше, разорвался снаряд, исковеркав смежное
помещение и вызвав пожар; другой угодил рядом в левый борт, проделав громадную
пробоину у ватерлинии. Но ни взрывы, ни пожары не могут
отвлечь от напряженной работы младшего врача М. Л. Банщикова. Именно его, а
также мичмана П. Н. Губо-нина и старшего офицера В. В.
Степанова командир В. Ф. Руднев назвал отличившимися в своем первом донесении
после боя.
Отлично, с полным
хладнокровием и знанием дела помогают врачам фельдшеры и санитары, самостоятельно
выполняя перевязки, распоряжаясь размещением раненых. Виктор Какушинский, не
раз побывав на верхней палубе, без всякой помощи выносит на себе
тяжелораненых, исполняет самые трудные перевязки. Неутомимо действуют санитары
Петр Сшивнов и Модест Владимиренко. Личную храбрость и выдержку проявили
носильщики раненых — вольнонаемные музыканты Эрнест Цейх и Владимир Антонов,
матросы Иван Скрылев, Иван Стрекалов и Николай Попов, незамедлительно появляясь
там, где требовались их услуги. А работа им выпала исключительно трудная.
Германский военный историк
капитан-лейтенант граф Ревентлов, разбирая бой «Варяга», особенно подчеркивал
все гибельные последствия полнейшей незащищенности артиллерии и личного
состава русского крейсера. Мощные фугасные бомбы каждый раз легко находили себе
новые и новые жертвы, иногда не оставляя почти никаких следов погибших. Так,
от мичмана Алексея Нирода уже после боя нашли лишь руку с остатками
дальномера. Каждый из множества осколков, на которые разрывались японские
снаряды, вызывал мучительные ожоги ран. На теле одного матроса врачи насчитали
более 120 таких ожогов. Тот же Ревентлов приводит слова другого офицера:
«Ошеломленная и испуганная прислуга, механически заряжая орудия и выпуская
снаряды, была вполне предоставлена граду японских снарядов, осколки которых
убивали, разрывали на части и причиняли людям тяжелые раны. «Страшный грохот
от грома своих и неприятельских орудий и взрывов снарядов, не позволявший
расслышать ни слова, дополнял картину боя. В этих условиях, как бы самоотверженно
ни исполнял экипаж свои привычные обязанности, все же громадное нервное напряжение
не могло не сказываться на меткости стрельбы. Не приходится говорить, насколько
лучше чувствовали себя комендоры на «Асаме», где артиллерия располагалась в
бронированных башнях и казематах.
Командир английского
стационера отмечал в своем донесении, что «русские отвечали сильным огнем по
японским судам, но их расстояния были неточны». Но в этом не были повинны
комендоры «Варяга» или дальномерщики. В бою при Чемульпо впервые было обращено
внимание на важный недостаток тогдашних шестидюймовок
Канэ, бывших на вооружении русского флота. У этих орудий при стрельбе сильно
садились подъемные механизмы, отчего происходило «огромное разбрасывание
выстрелов». Меткость огня значительно уменьшилась и вследствие выхода из строя
дальномеров. А их на корабле было всего два. Оптических прицелов, как и вся
русская эскадра, «Варяг» не имел вовсе.
И, тем не менее, русский
моряк, признавал Ревентлов, показал в этом бою, что он, как и его товарищи в
сухопутных войсках, «умеет сражаться до конца и, пока в состоянии двигаться,
исполняет свои обязанности, как на учении». Героями, прежде всего, были комендоры.
Несмотря на ужасающие разрушения и гибель товарищей вокруг, среди бушевавшего
огня и разрывов вражеских снарядов, ничем не защищенные, они ни на минуту не
прекратили стрельбы. Умело управлял огнем артиллерийский офицер «Варяга»
лейтенант С. В. Зарубаев, обходя под огнем орудия, проверяя прицелы, личным
примером показывая образцы выдержки и хладнокровия. Под градом осколков
командовали своими орудиями батарейный командир мичман А. Н. Шиллинг, командиры
плутонгов мичманы А. А. Лобода, В. А. Балк, П. Н. Губонин и Д. П. Эйлер.
Молодые офицеры с честью выдержали боевое крещение. Трое из них были ранены, но
остались на своих постах и отказались от перевязок, уступая очередь
тяжелораненым матросам. Мичман Губонин с разбитой коленной чашечкой продолжал командовать,
пока не потерял сознание.
Между тем ожесточение боя
нарастало. С прежней неутомимостью действует мичман Н. И. Черниловский-Сокол,
обеспечивая бесперебойную подачу снарядов, организуя тушение пожара в
провизионном отделении, всюду поспевая и счастливо, несмотря на растерзанный
осколками мундир, избегая ранения. (Его и лейтенанта С. В. Зарубаева в своем
донесении наместнику командир представит после боя к награждению орденом
Святого Георгия.) Один из лучших артиллерийских квартирмейстеров крейсера
Михаил Ямшанов, вышедший из лазарета перед боем, с исключительной выдержкой и
хладнокровием действует в своем носовом плутонге; матрос 1-й статьи Макар
Калинкин, раненный в ногу, возвращается на свой пост после перевязки и
продолжает подавать патроны. Он же участвует в тушении пожара на шканцах, своей
храбростью и находчивостью подавая пример молодым матросам. Несмотря на рану
лица не покинул своего поста на подаче снарядов и матрос 1-й статьи Варфоломей
Макаровский. Он же помогает тушить пожар на шканцах и несколько раз под огнем
передает донесения в боевую рубку от батарейного командира. Матрос 1-й статьи
Дорофей Мусатов встает к орудию, чтобы заменить убитого комендора и,
убедившись, что орудие подбито, переходит на помощь поредевшей прислуге
соседней действующей пушки. Когда взрывом 203-мм снаряда на баке убило всю
прислугу орудия № 2, оставшийся старший комендор Прокопий Клименко, сам обожженный
газами, продолжает один стрелять из своего орудия. На помощь к нему спускается
с разрушенного мостика чудом уцелевший сигнальный квартирмейстер Василий
Скрипниченко, и вдвоем они ведут огонь, пока орудие не выходит из угла
обстрела. Молодой комендор Конон Зиновьев, малокалиберные пушки которого бездействовали
из-за большой дистанции боя, переходит к 152-мм орудию, где были убиты оба
комендора, и начинает под огнем исправлять орудие. Он же участвует в подъеме
сбитого кормового флага. Чудеса выдержки, и самообладания проявляют все
комендоры крейсера, оказавшиеся в самой гуще огненного смерча, бушевавшего на
крейсере, и не случайно прежде всего их, всех без исключения, старший офицер
капитан 2-го ранга В. В. Степанов назвал достойными Георгиевского креста в
своем донесении командиру после боя.
Тем временем число повреждений на «Варяге» быстро
увеличивается, непрерывно растут потери личного состава. Весь в огне кормовой
мостик, почти начисто снесен грот-марс, уничтожена дальномерная станция № 2.
Молчат уже несколько орудий, вспыхивает пожар в рундуках броневой палубы. В 12
ч 05 мин «Варяг» был на траверзе острова Иодольми в
В тревожном ожидании штурман Е. А. Беренс — уже
совсем близко камни и отмели Иодольми. Но вот налажено управление, хотя
корабль на сильном течении плохо слушается руля. Команды в румпельное отделение
заглушаются громом выстрелов, приходится подправлять поворот машинами, а затем
дать и полный задний ход, чтобы развернуться у острова. Казалось, корабль коснулся
отмели.
Расстояние до противника сокращается до 28—30
кабельтовых (5000—5566 м), его огонь усиливается, а попадания учащаются.
Корабль в это время получает самые тяжелые повреждения. Снарядом крупного
калибра пробита корма с левого борта: в подводную пробоину хлынула вода и
затопила угольные ямы третьей кочегарки. Через люки, из которых брали уголь,
вода стала подступать к котлам. Корабль спасают кочегарные квартирмейстеры
Иван Журавлев и Эраст Жигарев: не растерявшись, они сумели задраить горловины.
Снаружи под огнем неприятеля заводится пластырь. Работой руководит вездесущий
старший офицер В. В. Степанов, с ним — старший боцман Андрей Харьковский,
фельдфебель Павел Семенов и квартирмейстер Федор Бессчетнов. Трюмный механик Я.
С. Солдатов, участвовавший и в тушении пожаров, и в заделке пробоин, немедленно
пускает в ход водоотливные средства.
В 12 ч 20 мин сдвинулся с места котел № 21, в 12 ч
25 мин показалась течь в угольной яме № 10, а через пять минут в угольной
яме№12. Вспыхивают новые пожары: в огне офицерский отсек, горят мука в
провизионном отделении и коечные сетки на шкафуте. И снова здесь мичман Н. И. Черниловский-сокол; вместе с матросами
пожар в офицерском отделении тушат фельдфебель Павел Семенов и квартирмейстер
Федор Бессчетнов, уже вернувшиеся с заделки пробоины.
С перебитыми фалами падает
кормовой флаг, но сигнальщики Иван Медведев и Илья Казарцев (раненный при этом)
немедленно достают новый. Флаг поднимает часовой флага боцманмат Петр Оленин.
Одежда на нем порвана, приклад винтовки раздроблен, но сам. он цел и даже не
ранен.
ОТЛИЧНО действовал бою и
"Кореец" Держась на расстоянии 200-
Спокойно вел корабль среди
отмелей стоявший на штурвале рулевой квартирмейстер Егор Софронов, точные
расстояния до противника давал сигнальный квартирмейстер Захар Вандокуров, как
всегда вездесущий, следил за порядком правая рука старшего офицера боцман Яков
Софронов. Размеренно и четко, хладнокровно наводя и тщательно прицеливаясь, вел
огонь из 203-мм орудия старший комендор георгиевский кавалер Платон Диких, не
уступали ему в действиях старший комендор Герасим Морозов и Степан Тюшняков,
«примерно исполнял свои обязанности и следил за точным исполнением приказаний
батарейного командира» артиллерийский квартирмейстер Николай Ваганов.
Прикрывая поворот «Варяга»,
на палубе которого полыхало два сильных пожара, «Кореец» около острова
Иодольми развивает особенно сильный огонь, введя в действие сразу оба 203-мм
орудия. Их тяжелые снаряды вызывают пожар на четвертом корабле в строю
японских крейсеров, на глазах всех тонет подбитый миноносец. Кипит море от разрывов
и вокруг «Корейца», но прямых попаданий нет и лишь одним осколком пробит борт в
носу выше ватерлинии.
Постепенно по мере поворота
включаются в дуэль еще не стрелявшие орудия левого борта «Варяга». Всю свою
ярость ожидания под огнем врага вкладывают комендоры в выстрелы по врагу,
бесперебойно действует система электрической подачи, позволяя прислуге даже
принимать в погреба не стреляющего борта беседки с пустыми гильзами. А вот и результат — взрыв на крейсере «Асама» свидетельствует о
новом попадании. Ветер раздувает пожар на его кормовом мостике, «Асама»
временно прекращает огонь, а его кормовая башня бездействует уже до конца боя.
Удачный выстрел принадлежал старшему
комендору Федору Елизарову, хозяину только что вступившего в бой 152-мм орудия №12.
Увидев сигнал «Варяга» о повороте, командир Г. Г.П. Беляев, чтобы
не оказаться в створе (на одной линии)
с «Варягом» по отношению к японцам
и не дать им возможности вести по кораблям сосредоточенный продольный огонь,
описывает циркуляцию в противоположную сторону, отвлекая огонь на себя.
Прикрывая отход израненного, но не побежденного «Варяга», он продолжает
отстреливаться из левого 203-мм орудия, а затем из кормового 152-мм.
В 12 ч 45
мин на подходе к рейду бой прекратился. Выпустив по врагу в общей сложности 1105 снарядов, из них 425 шестидюймовых,
«Варяг» в 13 ч 15 мин отдал якорь на том месте, откуда снялся лишь два часа
назад.
В архиве семьи
Банщиковых в Ленинграде сохранилась фотография «Варяга», сделанная,
по-видимому, в первые минуты после возвращения его на рейд. Снимок сделан с
правого, менее поврежденного борта, когда бой шел еще на дальней дистанции. Но
и он раскрывает множество подробностей, полных глубокого смысла. Уже спущены
боевые стеньговые флаги, поднимаемые, согласно Морскому уставу, лишь «в виду
неприятеля», по якорному положению, как и полагается при хорошо налаженной
службе, развевается на баке гюйс, но еще трепещет на гафеле иссеченный
осколками походный андреевский флаг, а под ним с полуразрушенного грот-марса
уже налаживают тросовые беседки для спуска раненых. До половины погрузившись в
воду, повис на цепи, вероятно, сорвавшийся с перебитых походных креплений
якорь, может быть его отдачу задержали в ожидании дальнейших действий, а
возможно — поврежден брашпиль или заклинена
цепь. В походном положении выровнены вышедшие из строя парные орудия на
полубаке, принявшие на себя останки мичмана А. М. Нирода, до предела прижато к
срезу борта носовое орудие под полубаком (№ 3),
стрелявшее вплоть до поворота у острова Иодольми прямо по курсу вместе с верхними
орудиями (№ 1 и № 2); на корму развернуто, очевидно, действовавшее при отходе и
еще не остывшее от жаркого боя второе орудие под полубаком (№ 5), и у всех этих орудий, включая и
переднее 75-мм, по-боевому (чего нельзя встретить ни на одном снимке «Варяга»)
откинуты ставни походных портов для обеспечения предельных углов обстрела. Под
ними, из-под поднятой крышки, высматривает цель бортовой торпедный аппарат, а
на корме у неповрежденного и до предела развернутого на корму в сторону врага
орудия № 8 замер по-боевому чудом
сохранившийся расчет. Все говорит о готовности «Варяга» продолжать бой. С первого
взгляда даже кажется, что корабль не так уж сильно и пострадал: на фалах
фок-мачты уцелел остановившийся на полпути черный шар, вровень друг с другом,
сигнализируя о положении «прямо руль», застыли на грот-мачте конусы рулевого
указателя, на своих местах остались прожекторы и даже компасы.
Но если вглядеться в снимок
внимательнее, то можно заметить, что рядом с компасом рваными лохмотьями по
леерам вокруг обгоревшей ходовой рубки свисают остатки парусинового обвеса и
зловещим провалом зияет настил правого крыла мостика, на котором погибли мичман
А. М. Нирод и почти все дальномерщики станции №
1. Нельзя не увидеть и вспоротую обшивку кожуха третьей дымовой трубы,
просвечивающие пробоины вентиляционной трубы у грот-мачты, оспины пробоин в
борту корабля и остовы не пригодных для использования шлюпок и парового катера.
Даже вознесшиеся высоко в небо брам-реи беспомощно перекосились, потеряв свои
перебитые оттяжки, а накренившиеся вместе с корпусом мачты говорят о подводных
пробоинах крейсера. Невосполнимыми были потери личного состава: из расписанных
по боевым постам на верхней палубе 252 человек строевой команды выбыло до 45%.
Уцелели под броневой палубой машины и котлы, за броневыми кожухами сохранились
элеваторы подачи и далеко еще не исчерпаны были погреба боеприпасов, но что это
значило при катастрофических потерях артиллерии и ее прислуги!
На верхней палубе у
машинного люка — собрался военный совет.
Он был недолгим, так как все понимали: на боевых постах невосполнимая убыль,
повреждения неисправимы, корабль небоеспособен и продолжение боя приведет лишь
к бесполезной гибели оставшихся людей и крейсера, без нанесения вреда
противнику. Выход один — корабль
уничтожить, а команды по договоренности с командирами стационеров разместить
на их кораблях.
От бортов
«Варяга» и «Корейца» одна за другой отходят шлюпки — началась перевозка раненых, а затем и команд кораблей. Поручни
трапов на «Варяге» сбиты, и раненых по живой цепи на руках передают вниз на
шлюпки. Для тяжелораненых с «Паскаля» прислали самый большой барказ с настланными
поперек досками, покрытыми брезентом. Но никакие предосторожности не могут
спасти обреченных — Кирилл Зрелов,
комендор с грот-марса, и сигнальщик Гавриил Миронов, пораженный взрывом того же
снаряда, который убил мичмана Нирода и его дальномерщиков, умерли по пути на
«Паскаль».
Около четырех
часов пополудни мощный взрыв потряс рейд —
это в крюйт-камере уже покинутого командой «Корейца» сработал фальшфейер.
Корпус канонерки разорвало на несколько частей, взлетели на воздух орудия, их
платформы, мачты, прожекторы. От взрыва «Варяга» пришлось отказаться по просьбе
иностранных командиров, опасавшихся за безопасность своих кораблей на тесном
рейде. На крейсере открыли вое клапаны и кингстоны, и командир В. Ф. Руднев,
лично убедившись, что корабль пуст, последним покинул его на ожидавшем у
борта катере Виктора Сэнеса.
Оседая кормой, «Варяг» с
развевающимся андреевским флагом начал сильно крениться на левый борт, в то
время как на его юте занимался пожар. Изредка слышались взрывы — это огонь подбирался к оставшимся на палубе
патронам. Издали, не решаясь подойти, следили за агонией русского крейсера,
высланные в разведку японские крейсер и миноносец. В 18 ч 10 мин «Варяг» лег на
борт, ушел в воду простреленный андреевский флаг, взметнулись к небу теперь
безмолвные жерла орудий, и ледяная вода сомкнулась над «Варягом».
СПАСАТЕЛЬНЫЕ
РАБОТЫ В ЧЕМУЛЬПО
К обследованию «Варяга» с
целью скорейшего его подъема японцы приступили почти тотчас же после гибели
крейсера, не стесняясь присутствием на рейде иностранных стационеров. Корабль
лежал с креном 90°, углубившись левым
бортом в жидкий ил. В периоды отливов, когда борт крейсера обнажался над водой
на четыре метра, японцы снимали с него шлюпбалки, кран-балки и шлюпки. В
апреле и мае с помощью водолазов сняли часть орудий, в июне срезали мачты,
трубы и вентиляторы, а с середины июля начали работы по выравниванию корабля
на грунте. С помощью землесосов из-под корпуса корабля удалили большую массу
песка и ила, и корабль лег днищем в образовавшуюся котловину, его крен уменьшился
на 25°. Освободив крейсер от угля, японцы
заделали пробоины и стали готовиться к подъему корабля с постановкой на
ровный киль.
Узнав об этом от германского
адмирала Притвица, побывавшего в Чемульпо, адмирал Е. И. Алексеев в «весьма
секретной» телеграмме из Харбина сообщал управляющему Морским министерством,
что было бы крайне важно помешать японцам поднять корабль, и предлагал взорвать
«Варяг».
Были ли сделаны какие-либо
попытки в этом направлении — неизвестно,
но дело у японцев застопорилось. Несмотря на мощные помпы, откачивающие до 4000 м3/ч воды, и одновременную
подачу воздуха через шланги, корабль не трогался с места. В сентябре за счет
новых мощных помп, доставленных из Сасебо, суммарную подачу отливных средств
довели до 9000 м3/ч, но и
это не помогло, а начавшиеся зимние штормы заставили прекратить все работы.
В течение зимы заказали еще
три помпы подачей по 3600 м3/ч, а в
апреле
Более 10 лет под названием «Сойя» провел в японском флоте
многострадальный корабль, прежде чем на нем вновь поднялся андреевский флаг.
Литература:
Костенко
В.П. на «Орле» в Цусиме. Л., Судпромгиз, 1955;
Порт-Артур
(Воспоминания участников). Нью-Йорк, изд-во им. Чехова, 1955;
Руднев Н.В.
Командир легендарного крейсера. Тула, 1960;
Флот в
первой мировой войне. Т.1. действия русского флота. М., Воениздат, 1964;
Мельников
Р.М. Крейсер «Варяг». Л., изд-во «Судостроение», 1975
имени адмирала С.О.Макарова
Факультет Военного Обучения
Реферат на тему:
Выполнил: к-т
Бондалетов С.Ю.
631 уч. Взвод
1999